Паром

Обжор и опивал
Достойная опора,
Я тоже обладал
Здоровьем горлодера.

Я тоже пировал
При сборище и зелье.
Где каждый убивал
Старинное веселье.

В непрочности всего,
Что прочным предрекалось,
Одно твое лицо.
Как пламя, подымалось.

Полуночной судьбы
Набросок в лихорадке,
И линия губы
Как бы прикус мулатки.

В непрочности всего
Несбыточного, что ли…
Вовек одно лицо
Пульсирует от боли.

И потому его
На дьявольскую прочность
В непрочности всего
Пытает червоточность.

И потому у губ
Так скорбны эти складки,
Но потому и люб
Твой пламень без оглядки.

Пусть обескровлен пир
От долгих посиделок,
И плотно стынет жир
Предутренних тарелок…

И страшен невпопад
Трезвеющий Иуда,
Его далекий взгляд
Откуда-то оттуда…

И все-таки, клянусь.
Мы сожалеть не будем,
Что нас подводит вкус
От голода по людям.

Ты слышишь чистый звук.
За окнами простертый?
Крик петуха, мой друг,
Но этот город мертвый…

Крик петуха, мой друг.
Под млечным коромыслом.
Где тонет всякий звук,
Не дотянув до смысла.

Фальшь

Невыносима эта фальшь
Во всем — в мелодии и в речи.
Дохлятины духовной фарш
Нам выворачивает плечи.

Так звук сверлящего сверла,
Так тешится сановной сплетней
Питье с господского стола
Лакей лакающий в передней.

Прошу певца: — Молчи, уважь…
Ты пожелтел не от желтухи…
Невыносима эта фальшь,
Как смех кокетливой старухи.

Но чем фальшивей, тем звончей.
Монета входит в обращенье.
На лицах тысячи вещей
Лежит гримаса отвращенья.

Вот море гнилости. Сиваш.
Провинция. Шпагоглотатель.
Невыносима эта фальшь.
Не правда ли, очковтиратель?!

Давайте повторять, как марш,
Осознанный необратимо,
Невыносима эта фальшь.
Да, эта фальшь невыносима.

Кюхельбекер

Защемленная совесть России,
Иноверец, чужой человек.
Что тебе эти беды чужие,
Этот гиблый пространства разбег!
Что тебе от Москвы до Тибета —
Ледовитый имперский простор?
Что тебе это все? Что тебе-то?

Этот медленный мор, этот вздор?
Что тебе это мелкое злобство,
На тебя, на себя, эта ложь?
Как вкусившего сладость холопства
Ты от сладости оторвешь?
Что тебе эти бедные пашни,
Что пропахли сиротским дымком,
Что тебе эти стены и башни.
Цвета крови, облитой белком?

Что тебе? Посмотрел и в сторонку.
Почему же, на гибель спеша,
В ледовитую эту воронку,
Погружаясь, уходит душа…

Лев Толстой в Ясной Поляне