Паровой дом

Несмотря на предложение Мак-Нейля, никто из нас не знал положительно, хочет ли сэр Эдвард Мунро видеть Лакнау и Канпур, напоминавшие ему о таких страшных событиях. И если бы он выразил подобное желание, никто не решился бы полковника отговаривать.

Что касается Нана Сахиба, его личность была слишком известна, и если бы объявление, гласившее о его присутствии в Бомбейском округе, было справедливо, то слухи о нем уже дошли бы до нас. При нашем отъезде из Калькутты все толки о Нана Сахибе, однако, замолкли, и, справляясь о нем по дороге, мы предположили, что власти введены в заблуждение.

Во всяком случае, если в первоначальных слухах была доля истины и если полковник Мунро имел тайные планы, то удивительно, почему его ближайший друг Банкс не был выбран им в поверенные предпочтительно перед Мак-Нейлем. Вероятно, причина заключалась в том, как догадывался Банкс, что он сделал бы все на свете, чтобы отклонить полковника от опасных и бесполезных поисков, между тем как сержант непременно должен был поощрять подобные замыслы.

Около полудня 19 мая мы миновали пригород Шигиру. Паровой дом отъехал на расстояние четырехсот пятидесяти километров от места своего отправления. На следующий вечер, 20 мая, железный слон прибыл в окрестности Гайи. Местом привала был избран берег священной реки Фальгу, известной всем индусским богомольцам. Наши два дома остановились на красивом откосе, защищенном роскошными деревьями, в двух милях от города.

На другой день, поднявшись в четыре часа утра, чтобы избежать полуденного зноя, капитан Год, Банкс и я, простившись с полковником, отправились в Гайю. Говорят, что в этом центре браминских учреждений ежегодно перебывает до ста пятидесяти тысяч богомольцев. Действительно, приближаясь к городку, мы встречали по дороге толпы мужчин, женщин, стариков и детей. Весь этот люд, преодолев труды длинного пути, шел теперь в торжественной процессии поклониться святым местам. Банксу случалось уже бывать раньше в этой части Бихара для съемок проектированной линии железной дороги, не приведенной еще в исполнение. Следовательно, он хорошо знал местность и мы не могли желать лучшего проводника. Он принудил капитана Года расстаться на этот раз со всеми его охотничьими доспехами.

Не доходя до города, которому по справедливости можно дать название священного, Банкс остановил нас перед деревом, вокруг которого богомольцы всех полов и возрастов совершали обряд поклонения.

Это было дерево «пипал», с огромным стволом, и хотя большинство его ветвей высохло от старости, ему, вероятно, было не больше двухсот или трехсот лет. Факт этот констатировал Луи Руссле два года позднее, во время интересного своего путешествия в «страну раджей». Это дерево религиозное, имя его «дерево Бадди», он последний представитель длинного ряда поколений священных пипалов, защищавших в течение нескольких веков своею тенью это место, куда первый из них был посажен за пятьсот лет до начала христианства. Вероятно, фанатики, простертые у его подножия, видели в нем то самое дерево, которое освятил сам Будда. Этот пипалмошкан возвышается на развалившейся террасе подле храма, сложенного из кирпича, и, очевидно, весьма древней постройки.

Появление трех европейцев в толпе нескольких тысяч индусов было принято не особенно благосклонно. Правда, нам не сказали ни слова, но мы не могли ни пробраться к террасе, ни осмотреть развалин храма. Они были битком набиты богомольцами, среди которых проложить себе дорогу не было никакой возможности.

— Если бы здесь оказался брамин, сказал нам Банкс, — то наша экскурсия была бы удачнее и мы могли бы осмотреть здание.

— Каким образом? — удивился я, неужели священники менее строги?

— Милый Моклер, — ответил на это Банкс, — никакая строгость не может устоять перед предложением нескольких рупий. Да и говоря по правде, и браминам нужно же жить чем-нибудь.

— Я не вижу в этом никакой необходимости, — заметил капитан, имевший слабость не выказывать к нравам, обычаям, суевериям и верованиям индусов той терпимости, которая составляет обычаи его соотечественников. В его глазах Индия была не более как обширное «отъезжее поле», и он отдавал несомненное предпочтение хищным обитателям джунглей перед населением деревень и городов.

После приличной остановки у подножия священного дерева Банкс повел нас по направлению к Гайе. По мере приближения к городу толпы богомольцев становились все многочисленнее. Вскоре в просеке зелени нашим взорам предстала сама Гайя на вершине утеса, увенчанного живописными ее зданиями.