Паровой каток

Ее убийца, негр по имени Иоганнес Нкоси, до самого рассвета скрывался от погони, а теперь, скорее всего, был в отделении реанимации писхайвенской больницы. По заключению врачей вероятность того, что его можно будет допросить, — минимальная, что, впрочем, и к лучшему. Ладно, значит будет судебное следствие, а потом и процесс. Но следствие — сущая чепуха по сравнению с судебным процессом. Никого ничто не будет интересовать, кроме показаний свидетелей. И со стороны родственников тоже проблем не будет. Семья Гертруды уже смирилась с тем, что произошло. Эти бедняки всегда утешались тем, что за страдания в этом мире им воздается на Страшном суде. А что касается семейства Нкоси, те вообще были ни при чем. И если бы все решилось сегодня ночью, отпала бы вся эта морока и возня с множеством бумаг. Но чертов полковник слишком хорошо все это понимал. Ему-то в четыре утра не звонили.

Хуже всего, что получив отчет, он на него и смотреть не будет; сам же заявлял, что если человек прочел хоть одно дело про убийство среди черномазых, то сыт им по горло. Ему только нужно было, чтобы все мерзкие подробности были тщательно занесены на бумагу, которую он мог бы потом проштемпелевать своей личной печатью. И после этого педантично подшить в свой реестр раскрытых преступлений и доложить бригадному генералу — как же, очередной триумф закона и порядка. Вот откуда этот срок — до четырех и не иначе, вот откуда эта безапелляционность, явное проявление начинающейся мании величия.

Пока он так рассуждал, часовая стрелка продвинулась на одно деление за четверку, и тут же зазвонил телефон.

Господи Боже, полковник!

Голос, доносившийся из устланного коврами кабинета наверху, был крайне недовольным. Крамер отодвинул трубку подальше от уха и прошелся пальцем по бедрам девицы на своем календаре. Какой роскошный загар!

Пронзительный голос наконец умолк.

Крамер преувеличенно сокрушенно ответил:

— Виноват, господин полковник! Вы обязательно получите отчет с самого утра. Хорошо?

Полковника явно что-то расстроило, но с данным делом здесь не было ничего общего, это очевидно. Крамер схватил ручку и, пока голос в трубке не стих, успел записать три имени. Черт возьми, нужно было попросить хоть в общих чертах обрисовать ситуацию. Теперь он понятия не имел, о чем речь.

Но были имена. И хотя знать не знал, кто такая Тереза Ле Руке, но дуэт Аббот и Стридом был известен ему наизусть. Это было достаточным указателем, с чего и где начинать расследование.

Сообщив о своем уходе дежурному, он отметился в журнале и пошел пешком. Заведение Аббота было сразу за углом, неподалеку от музея.

Когда Крамер сворачивал на Ледисмит Стрит, заметил такси, выскочившее со стоянки и остановившееся перед похоронным бюро. Почти тут же из боковых дверей появилась рыжеволосая толстуха, а за ней слуга, тащивший два чемодана. Потом из дома выскочил Джордж, осторожно озираясь, словно опасаясь неведомого снайпера, и отчаянно жестикулируя.

Пристроившись к очереди на автобус, Крамер наблюдал эту сцену поверх края газеты стоявшего перед ним мужчины. Отчаянные призывы Джорджа ничего не дали. Жена, даже не взглянув на него, уселась в такси. То содрогнулось от такого груза и с отчаянным визгом шин умчалось.

Значит что-то уже произошло, за последствия чего эта женщина отвечать не желала. Ее нельзя винить, до сих пор она мужу все прощала, даже тот скандал с сестрой Констанцией. Это когда Джордж забыл доделать глаза и выставил монахиню в часовне, а всем казалось, что она им двусмысленно подмигивает.

Автобус подъехал и отъехал, и Крамер остался на тротуаре один. Джордж исчез. Теперь ни к чему тянуть время — придется заняться делом.

Приемная была почти пуста, не считая старушки, разглядывавшей каталог надгробных памятников. Судя по виду, ей было самое время.

Пройдя к дальнему концу стойки, Крамер нажал кнопку звонка. В ответ из-за штор донесся какой-то шорох. И только. Может быть, Джордж завел кошку — хотя здесь она бы вряд ли разъелась.

Позвонил снова, теперь дважды.

Если на то пошло, такая вот модель «де люкс», обитая шелком, могла бы стать роскошным будуаром для мышей. Они могли бы там ночевать, устраивать вечеринки и принимать гостей. Всегда существует, правда, опасность преждевременного погребения. Вот почему, наверно, так озабоченно выглядят носильщики, когда шагают, приложив уши к стенке гроба: пытаются угадать, что означают загадочные шорохи, доносящиеся изнутри.

Но кошке трудновато было бы заглянуть в дырочку в портьере метрах в полутора от пола. И вряд ли при её бегстве так скрипел бы паркет. Все это не ушло от внимания Крамера и заставило его насторожиться. Что-то буквально висело в воздухе.

Это впечатление тут же подтвердило появление сержанта Фани Принслоу, подменявшего сегодня полицейского фотографа.