Паровоз из Гонконга

Наконец Игорь вышел и с сердитым лицом направился к фургону, что-то бурча на ходу. Взгромоздился на высокое сиденье рядом с Филиппом и закончил свою тираду:

- ...на мою голову.

Все молчали. Филипп с вопросительной улыбкой смотрел на него.

- Что глядишь? - сказал ему Горощук и в сердцах хлопнул дверцей. - К Звягину, куда же еще? В пансион "Бриз".

- Звягин будет сердиться, - совершенно по-русски заметил Филипп.

- А пускай сердится, нам-то что? Кто начальник?

- Звягин начальник, - ответил Филипп.

- Вот и дуй, - сказал Горощук. - И без разговоров. И чтоб я еще когда-нибудь взялся...

У подъезда узкого, как пенал, многоэтажного дома с ярко-красным лоджиями Игорь долго стоял лицом к глухой стене и как будто чего-то ждал.

- Что это он там делает? - с нервным смешком спросила Людмил

- Разговаривает через локутор, - объяснил Андрей.

- Через что? - не поняла Люда.

- Ну, через переговорное устройство. Видишь, руку держит на кнопке.

- И что же, ему даже дверь не хотят открывать? - повысив гол так, чтобы Игорь слышал, спросила мама Люда.

- Откуда я знаю? - ответил Андрей.

- Ну, уж теперь и мы пойдем, - решительно сказала Людмила. - Поглядим в глаза этому Звягину: что ж он так плохо принимает людей? И Настя давно не сикала.

- А кто с вещами? - спросил Иван Петрович.

Людмила покосилась на Филиппа.

- Андрюша посидит.

- Еще чего! - возмутился Андрей. - Я тоже живой человек. Совсем стушить меня хотите?

- Ну, ступайте втроем, - предложил отец, - а я останусь.

- А ты и рад! - вскинулась мама Люда. Видимо, она совсем изнемогла от жары и сдерживаться была уже не в силах. - Лишь бы ни с кем не поссориться! Кто из нас командированный? На чье имя аттестат? Кого обязаны жильем обеспечить? Привык за женину юбку прятаться! Иди, иди, тюря, я уж посижу.

Иван Петрович посмотрел на жену и, не сказав ни слова, стал выбираться из машины. Следом за ним вылез и Андрей, не без опаски ступил на тротуар, неровно вымощенный квадратными бетонными плитами. Ноги были как будто чужие, глаза и губы щипало от пота, голова кружилась, что-то жужжало в ней и мерцало, как в детском волчке.

Взяв Настасью за руки, мужчины подошли к Игорю, тот все еще нажимал ладонью на кнопку.

- Ну, вот они тут скопились, в затылок мне дышат, - сказал он, приблизив губы к решеточке микрофона, едва видневшегося в стене. - Как хотите, Григорий Николаевич, айм аут, нет больше сил.

- Ладно, пусть поднимаются, - прохрипел из стены русский голос, и хромированный запор на стеклянной двери, щелкнув, разомкнулся.

В подъезде пахло кошками и мандаринами. Громадный цельнометаллический лифт с бегающими под потолком разноцветными огоньками помчал их наверх.

- Ну и машина, - сказал Иван Петрович. - Наверно, здесь во всех домах такие?

- Как же, как же, - с ухмылкой ответил Горощук. - Единственный приличный лифт во всем городе. Я уже полгода на тринадцатый этаж пешком хожу. А когда воду вырубают - вообще полный кайф. С ведрами на колонку сбегаешь - и в гору до коморы.

Лифт остановился так резко, что перехватило дух. Двойные двери, чавкнув, расползлись, на этаже зажегся свет. Было здесь всего две двери: тяжелая, темная, с бронзовой вертушкой звонка и поодаль другая, беленая, видимо, для прислуги.

- Наш барон тут весь этаж занимает, - понизив голос, сказал Горощук. - Уплотняйте его.

Иван Петрович вопросительно посмотрел на Игоря, но так и осталось неясным, шутит он или говорит серьезно.

Темная парадная дверь распахнулась, на пороге в обтрепанных джинсах, резиновых пляжных шлепанцах и пестрой рубахе нараспашку стоял хозяин.

Ну, детей-то можно было и внизу оставить, - недовольно проговорил он. - Прямо как погорельцы тамбовские.

Пропустил всех внутрь, заложил дверь на стальную щеколду.

- Приветствую вас, - буркнул он без особой любезности и протянул Ивану Петровичу руку.

- Гриша, пусть разуются! - прозвучал откуда-то издалека женский голос.

- Правильно, снимайте бахилы, - сказал Звягин, - ни к чему на бациллы.

Конфузясь, Андрей присел на корточки, снял с сестренки сандали и стал разуваться сам. Носки у него были целые, однако ноги в тяжелых отечественных полуботинках успели-таки пропотеть.

Прихожая была громадная, двусветная, за одним широким во всю стену окном, наполовину задернутым тяжелой шторой, празднично синел океан, за другим открывалась панорама пестро, по-театральному раскрашенному многоэтажья. Мягкая обитая черной кожей мебель, низенькие серванты под черное дерево, полупустой стеллаж с несколькими книгами и деревянными резными фигурками... главной роскошью здесь был прохладный сквознячок.

- Располагайтесь, - пригласил Звягин.

У него было широкое лицо с ровными бровями, курносый нос, червячно красные губы.

- Садитесь же, - с некоторым раздражением повторил он, видя, щербатовцы переминаются и смотрят по сторонам.

- Извините, - пробормотал Иван Петрович, наклонив к плечу голову и кромки ушей у него покраснели. - Извините, где тут у вас можно сходить по-маленькому?