Паровоз из Гонконга

Из-за дверей доносился звон посуды, пахло жареной рыбой и чесноком.

- И все равно - что-то здесь не так, - упрямо и даже ожесточенно сказала Людмила. - Смотри-ка, наш идет, давай спросим.

По лестнице поднимался белый человек, это был плотный чернявый коротыш с широким бледным лицом и косо спадающей на лоб челкой. Услышав, что его распознали, он досадливо нахмурился и хотел побыстрее пройти мимо, но Иван Петрович его окликнул:

- Товарищ!

Коротыш остановился и, обернувшись, сказал:

- Ну, зачем так громко? Мы же не в бане.

- Извините, товарищ, - сказал Иван Петрович. - Затруднение нас вышло. Вы здешний?

- В каком смысле?

- Ну, здесь проживаете, в "Эльдорадо"?

- Допустим, здесь. Вы поскорее развивайте мысль, я спешу. Иван Петрович напрягся и, криво улыбаясь, соорудил неуклюжий вопрос - как из англо-русского разговорника:

- В котором часу в этом ресторане кончается ужин?

Чернявый хмыкнул:

- И это все ваши затруднения? Здорово, мне бы так. Вон там, - он фамильярно взял отца за локоть, развернул лицом к двери, вон там, под стеклышком, написано.

- А сами вы разве не здесь питаетесь? - осторожно спросил Людмила.

Коротыш пристально взглянул ей в лицо, улыбнулся медленно нехорошей улыбкой, покачал головой, как будто хотел вымолви "ай-яй-яй".

- Нет, - после паузы ответил он, - только ночую.

- А почему? Микробов боитесь?

Чернявый ответил не сразу. Он ловко, как фокусник, достал из нагрудного кармана одну сигарету, словно подчеркивая этим: "Прописью одну", - не торопясь, с удовольствием закурил.

- Во-первых, скумбрию не люблю, - сказал он, с прищуром глядя на маму Люду. - Здесь, кроме скумбрии, ничем не кормят. А во-вторых, у меня друзья в городе, вместе и питаемся, на кооперативной основе.

- Да, но здесь-то денег не берут! - не унималась Людмила. Коротыш сделал глубокую затяжку, помедлил.

- Что значит "не берут"? - с удовольствием сказал он. - Возьмут. Догонят и еще раз возьмут. Вы уже пообедали?

- Так они же сказали... - отворачиваясь от гневного взгляда жены, растерянно забормотал Иван Петрович, - они же мне объяснили, что входит в содержание...

Коротыш его остановил.

- При чем тут _они_? Ну при чем тут _они_? Их это не касается. Наши возьмут. Вычтут сорок процентов при выплате зарплаты - и дело с концом. А то больно жирно получится: инвалютный оклад да еще бесплатное питание для всей семьи.

Наступила тишина. Чернявый больше никуда не спешил, он наслаждался замешательством Тюриных.

- Новенькие? - спросил он сочувственно. - Из какой группы? Ах, наши. Замена Сивцова. Ну, вот мадам Звягина лично и потребует справочку от мистера Дени, питаетесь вы здесь или нет. А кстати...

Это было именно то, чего боялся Андрей, так оно всегда и начиналось. "А кстати, - с едкой ухмылочкой, и пальцы, дрожа от нетерпения, вытаскивают притертую пробочку из флакона с серной кислотой, - а кстати, как вам удалось, из города Щербатова?" И - белая, слепящая вспышка в глазах, и зашипела, пошла кровавыми пузырями кожа... Ну нет, только не это, сколько можно?.. Только не это! Опередить, ударить первым, выбить из рук, обозлить, что угодно, только не это!..

- Ладно, пошли, - грубо и нарочито хрипло сказал Андрей. - Или туда или сюда. Есть охота.

Родители удивленно переглянулись: подобных выходок Андрей никогда себе не позволял - во всяком случае в присутствии посторонних. Чернявый склонил голову к плечу, задумчиво посмотрел на мальчика.

- Как тебя зовут? - спросил он. - Андрей? А меня - Бородин Борис Борисович. У меня сын тебе ровесник. И не нравится мне, - он бросил в бронзовую пепельницу окурок, сипевший от влаги, - не нравится мне, когда нагличают.

И, круто повернувшись, пошел по лестнице вверх.

Андрей стоял набычась и видел, как в зеркале, свое вспухшее слезливое криворотое лицо с размазанными губами, свои огненные уши. И все-таки он опередил этого человека, ушел от ожога и слепоты, не дал себя _достать_. Значит, есть средства и способы, есть простые приемы, надо только все время быть начеку.

- Беги, ду-ра-лей, - раздельно проговорила Людмила и толкнула мужа в бок, - бери скорее справку, что от питания отказываемся. Тюря ты луковая... А то - "пиво, пиво...".

...Ночью Андрей слышал, как родители перешептываются на соседней кровати (еще бы не слыхать, когда до них можно было дотянуться рукой).