Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца]

Имелась фирма под названием «Финансовое акционерное общество Бернера». Имелся человек по имени Иоахим Бернер, проживающий на Стурхауген. Адрес позволял поместить его либо в экстра-класс нашего общества, либо в группу новых богатых с амбициями снобов. То есть тех, кто продаст половину портфеля акций своего предприятия, только чтобы жить в престижных районах.

Имелись еще Карл Бернер на Натланд Террасе и Кристоффер Бернер на Нурдос. В этих случаях возможности интерпретации были намного шире. Все трое Бернеров могли быть братьями, но это представлялось мне маловероятным. Оба адреса указывали и на то, что эти Карл и Кристоффер могли быть сыновьями Иоахима. Возможно, что Карл был братом, а Кристоффер — сыном, или наоборот. Во всяком случае, я решил придерживаться последних вариантов.

Но ни одно из предположений не помогало мне проникнуть в тайну существования Хенрика Бернера. Да и что это за «Финансовое акционерное общество» — кто стоял за ним?

Я уже собрался было позвонить в одну паршивенькую газетенку, где почти всегда сидел на месте журналист Уве Хаугленд и читал «Дагенс нэрингслив» — один из самых наших известных информационных листков для бизнесменов — в надежде выудить хоть какую-нибудь сенсацию из напечатанных петитом заметок на последней странице. Но как раз в это мгновение в приемной раздался звук открываемой двери. Я захлопнул телефонный каталог и быстро спрятал листок с записями во внутренний карман пиджака.

Раздавшиеся шаги были так тяжелы, что можно было подумать, это статуя самого Кристиана Микелсена устала стоять под дождем на улице и теперь собралась потребовать наследства, которое ему причиталось с 1905 года. Но это был всего лишь Данкерт Мюус.

Он не просто открыл дверь в мой кабинет, а с чувством собственной правоты так пнул ее, что любой случайно стоящий за ней человек превратился бы в лепешку. Но поскольку там никто не стоял, дверь просто слетела с петель.

Данкерт Мюус замер в проеме, широко расставив ноги, руки в боки, причем один указательный палец был направлен в меня, и заорал:

— Что, черт побери, ты себе позволяешь, Веум?

Я чуть приподнялся, раскрыл объятия и сказал:

— Проходи же, Мюус. Вот стул — только не вздумай, пожалуйста, выбросить его из окна.

Он бы прекрасно смотрелся в качестве идола в дебрях джунглей. Шляпа, как обычно, сдвинута на затылок, а на фоне бледных болезненно сжатых губ выделяется коричневым пятном старый окурок. С полей шляпы все еще продолжали скатываться последние капли осеннего моросящего дождя. Единственное, что меня удивило, — это как капли не превратились в сосульки, таким холодом обдал меня его взгляд.

Он сделал два шага по направлению к стулу. Но по пути споткнулся о прорванный край старого линолеума. Он посмотрел вниз и носком ботинка поправил края дыры.

— Ты, Веум, оказывается, неплохо зарабатываешь, а? — При этих словах его узкие губы растянулись в некое подобие улыбки, что уже само по себе предвещало низкую облачность. — Это видно по твоим персидским коврам.

Он подошел к письменному столу и провел рукой по столешнице. На кончиках пальцев остались черные следы.

— Уборщица сюда давненько не заходила, ха? — сказал он с презрением.

— У нее летний отпуск.

— Это в ноябре-то?

— Начиная с марта.

— Но ведь не прикончил же ты ее?

— Чтобы не лезла не в свои дела? Ты можешь посмотреть в шкафу. Я всегда там прячу свои жертвы.

Он еще ближе подошел к столу. Это мне совсем не понравилось.

— Садись же, — сказал я.

— Не раньше, чем продлю страховку. Я спрашиваю тебя еще раз: что, черт побери, ты себе позволяешь?

— Ты имеешь в виду что-то конкретное? — непонимающе спросил я.

Он наклонился ко мне:

— Ты знаешь, на днях я был у нашего врача. Годовой осмотр. Я спросил его о появившейся красной сыпи. — Аллергия, ответил он. Держись подальше от Веума. Да, представь себе, я имею в виду что-то конкретное! Послушай, Веум. Пункт 1. Мы обнаружили тебя в логове наркоманов с пробитой головой и самым невинным со времен Марии Магдалины выражением лица. Еще чуть-чуть, и ты стал бы прекрасным жарким на Рождество. Пункт 2. После того, как я попросил тебя держаться на порядочном расстоянии от дела, ты опять тусуешься среди наркоманов и ищешь ту же самую женщину…

— Что ты знаешь об этом? — Но мой вопрос остался без ответа.

— … но и это еще не все. Пункт 3. Нам стало известно, что ты в здравом уме и четкой памяти отправился в Отделение по работе с иностранцами и стал спрашивать об африканце с широкоизвестным именем Александр Латор. И вот теперь я делаю выводы.

— Слово из трех букв. Понял, Мюус? Что общего, черт возьми, у Латора с другим моим делом?

— Только не придуривайся. От меня нельзя ничего скрыть. — Он зло посмотрел на меня.

— Но я действительно ничего не понимаю! Я был в полиции и наводил справки об Александре Латоре, но это касалось совершенно другого дела!

Я по-прежнему ничего не понимал. Его глаза сузились.

— Пожар, Веум.

— Что за пожар? Мой?

— Нет, Веум, не твой пожар, как ты его называешь, наш пожар, что был раньше.

— Когда сгорел Асбьерн Сэвог?