Партиалы

Нандита любила всех девочек, но всегда с особой нежностью относилась к Кире. Возможно, потому что она была самой младшей, или потому что была не по годам умна. Кира помнила, как ребенком помогала ей на рынке, бесстрашно и упрямо зазывая взрослых купить пучок — другой. Нандита называла ее Маленькой Вспышкой.

Порой Кира чувствовала стыд, что у нее было столько много воспоминаний, связанных с Нандитой, и ни одного о настоящей матери. Она знала отца, но мать… Ну, ничего. Зато у нее была Нандита.

— Что-нибудь интересное случилось, пока меня не было?

— Моя Маленькая Вспышка чуть не погибла в большой, — сказала Нандита, открывая дверь. Предыдущие владельцы (Мартели, судя по документам, фотографиям и альбомам) умерли за закрытыми изнутри дверями. Поэтому первым выжившим пришлось взломать ее, чтобы пробраться внутрь и убрать тела. В течение нескольких лет Нандита меняла дверь четыре раза, поскольку либо одна, либо другая из девчонок забывала ключи после долгой ночи. «Лучше менять дверь», — говорила она, — «нежели оставлять ее незапертой». Кира положила пакет и прошла за Нандитой на кухню.

— Ты прилично подросла, — сказала Нандита, обернувшись в дверях кухни и глядя на Киру с улыбкой. — Из тебя выйдет хорошая жена.

— Эхей, ура!

Женщина поставила корзину на тумбочку, открывая шкафы в поисках чашек:

— Ты не хочешь быть женой? Не собираешься замуж за Маркуса?

Кира открыла буфет и подала Нандите керамическую чашку:

— Я… не думала об этом.

Нандита повернулась и внимательно посмотрела на девушку. От ее взгляда Кира почувствовала себя неловко. Некоторое время она ждала, что Нандита отвернется, но в конце концов вздохнула и развела руками.

— Ну ладно, я думала об этом, но еще ничего не решила. Я не знаю, чего хочу.

— Ты хочешь быть счастливой, — сказала Нандита и прошла мимо Киры к открытому шкафу, откуда вытащила набор посуды. — Каждый этого хочет. Ты просто не знаешь, что сделает тебя счастливой.

Кира нахмурилась.

— Это странно?

Нандита мягко покачала головой.

— Счастье становится естественным состоянием, если оно у тебя есть; и наоборот, кажется самым недостижимым, если ты его не имеешь. — Она разложила тарелки и начала перебирать травы, разделяя их по группам и отбрасывая веточки и листья. Аромат толченной мяты наполнил кухню. — Это похоже на изучение иностранного языка: ты можешь как угодно долго проговаривать в уме слова, но никогда не научишься говорить, пока не откроешь рот и не произнесешь их вслух.

— А что если произнесешь их, а они окажутся неверными?

— Тогда тебе стоит попросить у библиотекаря принести парочку «книжных червей», — сказала Нандита, — или как там правильно звучит метафора. Никогда не была в них сильна.

— Очень плохо, — сказала Кира, взяв горсть розмарина и закинув бледно-зеленые веточки в чашу: — Я надеялась, ты продолжишь: счастье, любовь, цель всей жизни, полагаю.

— Чьей жизни?

— В смысле?

— У каждого в жизни свое предназначение, некоторым людям отыскать свою цель гораздо легче остальных. Разгадка, — сказала она, поворачиваясь к Кире и размахивая руками, крепко держа веточку кинзы, — вот самое важное, что ты можешь вообще узнать, ключ к твоему предназначению.

— Да?

— Не имеет значения, зачем ты здесь, не имеет значения, зачем мы все здесь, но ты не привязана к своей судьбе. Ты не заперта. Ты сама принимаешь решения и делаешь выбор, Кира, и ты не можешь позволить, чтобы кто-то делал его за тебя.

— Ладно, — сказала Кира. — Не такого я ждала от этого разговора.

— Это потому что я тоже сама делаю выбор, — сказала Нандита, поднимая корзину. Она все еще была наполовину полна нерассортированными травами. — Отнесу соседям; Арманд болен. А ты пойди и приведя себя в порядок, хочу, чтобы в доме пахло базиликом, а не подмышками.

— Сделано, — сказала Кира и побежала наверх. Здесь музыка была громче, обычный набор визга, грохота, орущей музыки, которую Хочи всегда слушала, когда была одна. Кира обнюхала себя, поморщилась и побежала прямиком в душ.

В небольшом перечне преимуществ от произошедшего конца света, на самом верху стояла одежда. На Лонг-Айленде когда-то жили почти восемь миллионов человек, поэтому здесь было много торговых центров, супермаркетов, которые должны были всех одеть. Раскол сократил население, оставив лишь незначительную часть, и стер экономическую систему, но осталось очень много одежды. Кира понимала, что это ужасно. Выжившие проживали свою жизнь в жестокой смеси тяжелой работы, отчаяния и страха. Но все они были хорошо одеты.