Партиец (СИ)

Когда я прибыл в Кремль, первое что бросилось в глаза — новый человек на месте секретаря генсека. Тоже мужчина, чуть старше, чем предыдущий, и какой-то нервный. Суетливо передал Сталину о моем прибытии. Также дергано сообщил, что меня ждут. И взгляд настороженный и опасливый.

Иосиф Виссарионович был мрачен. И первое, что он сделал — пододвинул на край своего стола ко мне несколько листов.

— Здравствуй, Сергей, — впервые назвал он меня по имени. — Ты же отчасти тоже авиаконструктор?

— Скорее, нахватался по верхам, — осторожно ответил я, взяв листки.

На них было написано тех задание на проектирование самолета.

— Но этих «верхов» хватит, чтобы понять — возможно ли выполнить это? — кивнул товарищ Сталин на бумаги в моих руках.

Прежде чем ответить, я вчитался в задание. А там были написаны необходимые тактико-технические характеристики для проектируемого самолета. Для чего товарищ Сталин дал мне его — я понятия не имел. Возможно, это как-то связано с арестом Николая Николаевича, поэтому торопиться отвечать я не спешил. Внимательно ознакомился со всеми прописанными параметрами. Попытался вспомнить, какие были характеристики у тех самолетов, что проектировались при мне. В принципе, ничего заоблачного в «хотелках» некоего составителя бумаги не было. В будущем и скорость у самолетов была гораздо выше, и маневренность. Да и потолок тоже. НО! То в будущем. А сейчас выполнить такое задание возможно ли?

И так прикидывал и эдак. Все упиралось в двигатели. Если использовать те, что были, когда я еще на заводе работал — никак подобный самолет не создать. Мощности двигателей не хватит. Тут или совсем карликовый самолет делать, но тогда он уже выполнить боевую задачу не сможет. А это тоже было прописано в тех задании. Или же снижать планку по скорости, высоте «потолка» и прочем. О чем я и сказал товарищу Сталину.

Иосифа Виссарионовича мой ответ удовлетворил.

— Дело товарища Поликарпова… — при слове «товарища» мое сердце радостно забилось. Обвиняемых так не называют, — рассмотрено и признано несостоятельным. Вскоре он вернется обратно к работе, как и ряд иных специалистов, что были арестованы.

— Спасибо, товарищ Сталин, — не удержался я от возгласа.

Все же не стал он отмахиваться, а вникнул. И разобрался. Это радует.

— Что касается Вас, товарищ Огнев, — хмыкнув, вдруг продолжил генсек, заставив меня насторожиться. — То за проявленную бдительность обычно награждают. Но! Вы не за чужого человека просили. Поэтому считаю, что награда вам за это не положена.

Да и черт с ней, с наградой! Главное — Поликарпова отпустят!

— И еще, — продолжил Иосиф Виссарионович. — Вы только что показали, что знания по авиационной промышленности у вас все-таки есть. Чтобы вы знали — товарищ Поликарпов отказался создавать самолет в соответствии с этим техническим заданием. С чего и началось его дело. Эти документы были представлены и другим специалистам в авиационной отрасли. И все пришли к таким же выводам, что и вы сейчас. Поэтому, что вы скажете, если я попрошу вас войти в состав комиссии ВВС РККА, которая разрабатывает тех задания для конструкторов? Чтобы больше не было таких неприятных моментов?

Шок — это по-нашему! Такое чувство я испытал, услышав предложение Иосифа Виссарионовича.

— Но-о… разве нет иных, более компетентных специалистов?

— Есть, — согласился Сталин, — но у них нет главного — возможности или мужества сказать мне лично, что техзадание не соответствует реальным возможностям нашей промышленности. Так ты согласен? — снова перешел он на «ты».

— Если это не будет занимать много времени. Все же на мне еще и разработка законодательной базы для «колхозов».

Удовлетворенно кивнув, товарищ Сталин отпустил меня, напоследок сказав, что в скором времени я познакомлюсь с неким Алкснисом. Кто это генсек не пояснил, только добавив, что работать по техзаданиям для авиаконструкторов мы будем вместе.

С Николаем Николаевичем я встретился уже на следующий день. Выглядел он неважно. Видны синяки на лице и руках, да и общее состояние как у больного человека. Но взгляд бодрый, а в голосе — уверенность.

— Здравствуй, Сергей, — пожал он мне руку. — Рад тебя видеть.

— А уж как я рад. Досталось вам…

— Ерунда, — попытался беззаботно махнуть рукой мужчина, но скривился от боли.

Мы поговорили о том, что с ним было. Сильно он не распространялся, лишь сказал, что и не сомневался, что все «образумится». Ну-ну. Подозреваю, если бы не мой поход к товарищу Сталину, то все могло быть еще хуже. Но говорить об этом ему не стал. К тому же ему об этом уже Борька рассказал. Только Поликарпов не сильно поверил, что я чем-то мог помочь. По глазам его вижу.