Партиец (СИ)

Успокоенный, я уже ждал Люду в приятной компании Ильи Романовича. Тот часто бывал дома — писать ведь не обязательно в здании Союза писателей. Официального постановления новой власти об образовании такого союза еще не было, но писатели сами проявили инициативу. Так еще в 1920 году в Петрограде, как назывался тогда город, местная интеллигенция образовала «Всероссийский союз писателей», в который входил и Илья Романович. Это было пожалуй самое крупное объединение писателей, хотя хватало и более мелких, местного значения.

Люда вернулась домой в восьмом часу. Увидела меня и нахмурилась. Но сразу не послала, молча прошла в свою комнату и уже там переодевалась. Я ждал ее на кухне. После разговора с ее отцом, у меня была надежда, что и моя девушка не станет пороть горячку и делать скоропалительных выводов. Кажется, я зря понадеялся на это.

— Привет, поговорим? — спросил я, когда Люда зашла на кухню.

— О чем? О твоем предательстве? — сразу с «наезда» начала она. — Товарищ Бухарин так тебя выручил, а ты? Как ты мог так ему отплатить?! Я думала, что ты честный человек…

— А тебе не приходило в голову, что все может быть совсем не так, как выглядит со стороны? — перебил я ее и боднул взглядом. — И стоит в первую очередь слушать и верить тому, кого любишь, а не посторонних людей, которые могут желать тебе зла?

Люда осеклась и замолчала. Медленно села на табуретку и похоже впервые задалась вопросом — а все ли так просто, как ей говорили весь день, или все же есть что-то, чего она не знает.

Мне было обидно, что моя девушка могла про меня плохо подумать. Впервые промелькнула мысль: а моя ли это девушка, если она готова поверить другим, и даже не выслушать сначала меня?

— Прости, — выдавила Люда из себя через несколько минут. — Но подумай сам, как это выглядело! Благодаря товарищу Бухарину тебя восстановили в комсомоле, а тут товарищ Сталин читает на съезде критику его статьи, и после заявляет, что это ты ее сделал. Неужели товарищ Сталин соврал?

Похоже в том, что видные партийцы не могут врать, она ничуть не сомневалась, а тут ее мир перевернулся.

— Нет, товарищ Сталин не соврал, это была моя критика, — признался я.

— Но тогда как же… это же… — не находила она слов.

— Сначала выслушай, а потом делай выводы. Хорошо?

Люда кивнула и встала, чтобы налить нам чай. Пока она это делала, я коротко рассказал, как все было.

— Получается, все это стечение обстоятельств, — горько заметила она. — А как товарищ Сталин некрасиво поступил. Не ожидала.

Да, наивная она еще. Как и я. Не делился с ней отец, как в жизни бывает. Уберечь наверное хотел.

— Я благодарен невольной помощи товарища Бухарина, но все же считаю, что он в своей статье был не прав, — подвел я итог. — И как комсомолец и человек, которому не все равно будущее нашей страны, я готов отстаивать свое мнение.

— Прости меня, — снова повинилась Люда и впервые за вечер обняла. — Больше не буду в тебе сомневаться.

Ушел я от Говориных поздно, а домой возвращался, понимая, что меня ожидает еще один трудный разговор за этот день. И отец меня «не подвел», хотя и высказался очень коротко.

— Зря полез во все это.

Вот и вся его реакция. После чего он ушел на кухню — пить. Я давно заметил за ним эту привычку. Стоит ему узнать что-то очень плохое, так тут же за бутылку берется. Хорошо хоть в запой не уходит и в другие дни почти не пьет.

Следующие пару дней прошли почти спокойно. В университете меня также продолжали сторониться и показательно «презирать», но с каждым днем все меньше. Были у людей и иные дела и заботы, чтобы только обо мне думать. Скоро и вовсе это сойдет на «нет», если нового повода не дам. Отдельно поговорил с Борькой. Друг оказался более стойким перед чужим мнением, чем Люда, и ни в чем меня обвинять не стал. Только попросил все рассказать, за что ему огромное спасибо. А вот к Михаилу Ефимовичу мне пришлось идти самому.

— Ну как тебе слава? — такими ехидными словами встретил меня Кольцов.

— Ругать будете? — мрачно спросил я его.

— За что? Я не первый день наблюдаю за витиеватыми политическими зигзагами. Забыл, что я обычно пишу?

Ну да, политические фельетоны. Чтобы их создать, нужно быть «в теме».

— И что скажете? Или посоветуете?

— Скажу — крепись. А посоветовать тут мало что можно. Только то, что теперь тебе нужно тщательнее следить за языком, да сначала думать, что именно и для чего ты хочешь передать товарищу Сталину.

— Это я уже понял, — вздохнул я.

— Ну-ну, не кисни, — по отечески похлопал он меня по плечу. — Ничего страшного не произошло. Лучше скажи — пойдешь со мной на те заводы?

— А вы все еще собираетесь туда идти?

— Конечно! — уверенно кивнул Михаил Ефимович. — Я еще и новую статью собираюсь сделать потом, или лучше — фельетон. Что в итоге вышло после твоей активности. Достигли мы главного — изменения труда рабочих к лучшему — или нет. Или просто шум создали, а весь пук в воду ушел.

Я хохотнул от его выражения.

— Спасибо, Михаил Ефимович. За вашу позицию.

— Все хорошо будет, Сергей. Мы еще таких дел можем достичь! Мало никому не покажется.