Партия эсеров. От мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции

Новая партия, по признанию ее основателей, появилась «в такой момент, когда политически революционная арена была занята почти исключительно другой фракцией русского социализма, крайне враждебной ее тенденциям»⁶³, т.е. социал-демократией. Чем же в таком случае следует объяснить появление политической партии, стоящей на платформе домарксистского, мелкобуржуазного социализма? Слабостью марксизма, упадком его авторитета, ослаблением революционного движения? Ведь именно таким образом пытаются объяснить идеологические противники марксизма-ленинизма появление тех или иных антимарксистских, антиленинских группировок и теорий в современных условиях.

Поскольку в капиталистическом обществе сохраняется мелкая буржуазия, крестьянство, а часть рабочих заражена мелкобуржуазными настроениями, постольку в ходе революционной борьбы возможно возвращение к тем или иным формам мелкобуржуазного социализма. При этом их оживление вовсе не обязательно свидетельствует об упадке революционного движения, а сплошь и рядом оно наступает в период его подъема. Революция, подчеркивал В. И. Ленин, это взрыв массовой борьбы, в которой участвуют и часть мелкой буржуазии, и отсталые рабочие, которые приносят в движение свои слабости, ошибки и предрассудки⁶⁴. Оживление народнической утопии было спутником нараставшего революционного кризиса, следствием развития, как подчеркивал В. И. Ленин, несомненно революционного крестьянского движения⁶⁵, одним из признаков которого явились крестьянские волнения весной 1902 г., получившие особый размах в Полтавской и Харьковской губерниях.

Первый же опубликованный проект программы новой партии, образовавшейся из обломков народничества, свидетельствовал, с одной стороны, о ее попытках гальванизировать это умирающее течение общественной мысли, с другой, он, хотя и в своеобразных формах, демонстрировал победу марксизма над народничеством, развитие общественной мысли от народничества к марксизму, от демократизма к социализму⁶⁶. Своеобразие же заключалось в том, что, отступая от народнических принципов, социалисты-революционеры заменяли целостность мировоззрения эклектикой.

Объединение левонароднических групп произошло не на основе платформы «Южной партии социалистов-революционеров», а под лозунгом «назад к 70-м»⁶⁷, выдвинутым «Северным союзом», «Рабочей партией политического освобождения» и «Аграрно-социалистической лигой». Но если ошибки революционных народников были прежде всего данью времени, то их эпигоны, апеллируя к прошлому, в то же время пытались модернизировать и приспособить народнические теории к условиям империалистической России и с этой целью разбавляли их всевозможными заимствованиями. Поэтому, хотя социалисты-революционеры, положившие в основу своего мировоззрения народнические взгляды, явили собой пример своеобразного «революционного старообрядчества», между ними и «людьми старой веры», как назвал народников В. И. Ленин, нельзя поставить знак равенства.

Выступая в качестве последователей «субъективного метода в социологии» Михайловского и Лаврова, идеологи эсеров хотели одновременно опереться на философские учения Герцена и Чернышевского, Канта и неокантианцев, «эмпириокритиков» и прагматистов⁶⁸. Общепризнанный теоретик партии В. М. Чернов, на все лады расхваливая родоначальника ревизионизма Э. Бернштейна, особо подчеркивал его поворот к Канту⁶⁹, а другой лидер эсеров — Н. Д. Авксентьев заявлял, что он сам возвращается в ряды кантианцев⁷⁰.

Эсеры делали даже попытки примирить народничество с марксизмом. «Они никогда не восстают решительно против Маркса, — писал В. И. Ленин, — боже сохрани! Они, напротив, походя сыплют цитатами и Маркса и Энгельса, уверяя со слезами на глазах, что они с ними почти во всем согласны»⁷¹. Под воздействием марксизма в программных документах эсеров появились отдельные положения, более или менее правильно отражавшие ход общественного развития, такие, как признание России капиталистической страной, наличие «классового антагонизма» и некоторые другие. Но это не мешало им с идеалистических позиций «критиковать» Маркса и делать «поправки» к марксизму.

Заявляя о признании экономической теории Маркса, эсеровские идеологи отрицали первенствующую роль экономики. Все факторы и условия общественной жизни, утверждал Чернов, играют равнозначную роль в развитии общества и экономические отношения и производительные силы не являются определяющими⁷². Отодвигая на второй план материалистические основы революционного процесса, теоретики новой партии утверждали, будто марксизм «покрывает одним экономическим фактором… всю глубину и сложность общественных явлений», не учитывает роли личности в истории, «ее потребности, запросы и условия развития»⁷³.