Партия эсеров. От мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции

Пытаясь исправить «узость» марксизма, социалисты-революционеры писали в своей программе: «Социальный прогресс человечества, выражающийся в борьбе за установление общественной солидарности и за всестороннее гармоническое развитие человеческой личности, предполагает не только развитие безличных классовых антагонизмов, но и вмешательство сознательных борцов за истину и справедливость. Его необходимым условием является рост власти человека над естественными силами природы в соответствии с ростом населения и его потребностей. Но в современном буржуазном обществе рост этот совершается не на началах планомерно организованного общественного хозяйства, а на началах разрозненности и конкуренции индивидуальных хозяйств, частной собственности на средства производства, превращения их в капитал и отлучения от них непосредственных производителей»⁷⁴. Но по мере усиления «критической струи» и стремления эсеров избавиться от малейшего сходства с марксизмом даже эта формула была объявлена слишком марксистской.

Уже на I съезде партии эсеров раздавались голоса с требованием исключить из программы всю теоретическую и вводную часть, так как в ней имеются элементы марксизма. А позже, в 1918 г., эсер Трутовский писал: «Нам необходимо… переработать соответствующую часть программы в смысле освобождения от того марксистского духа, которым она проникнута, и для придания ей действительно творческого характера»⁷⁵. Его соратник Голубовский предлагал устранить из теоретической части «остатки марксистской догматики, влияние которой заметно в ряде утверждений программы, в частности в противоположении принципа развития производительных сил («рост населения и потребностей») идеологическому фактору («рост власти человека»), в невольном, быть может, фетишизировании гипотезы диалектического развития капитализма (концентрация, пролетаризация, пауперизация и пр.)»⁷⁶.

Но если накопление богатства на одном полюсе и нищеты на другом не закономерность, а лишь гипотеза, значит, прогрессивное развитие общества возможно без революции, путем «улучшения» капитализма. И вслед за Бернштейном и другими ревизионистами и социал-реформистами эсеры декларировали возможность «совершенствования» капитализма и достижения социалистических целей путем частичных реформ. Они считали, что страхование от безработицы, прогрессивный налог на наследство, кооперация, коммунальная политика — не что иное, как ячейки социализма, вводимые в существующий капиталистический строй⁷⁷. Аграрная программа социалистов-революционеров предлагала в рамках буржуазного строя и товарного производства изъять землю из товарного оборота⁷⁸.

Уже в первых наметках своей программы эсеры выставляли требование организации «всевозможных видов общественных соединений и экономических коопераций для постепенного высвобождения крестьянства из-под власти денежного капитала»⁷⁹. А несколько позже сущность переходного от капитализма к социализму периода эсеры определили как «время органического врастания социалистических принципов в буржуазно-капиталистический строй»⁸⁰.

У последователей Бернштейна, Давида и Герца эсеры восприняли отрицание общих закономерностей капиталистического развития. Вслед за ними эсеровские идеологи признавали существование лишь национальных типов капитализма и особых законов развития сельского хозяйства, которые якобы ведут к некапиталистической эволюции земледелия. «Законы развития сельского хозяйства, — заявляли они, — совершенно иные, чем в индустриальной (фабрично-заводской) промышленности. Если в индустрии концентрация капитала не только факт, но при условии частной собственности на капитал — закон, если здесь мелкие хозяйства, не выдерживая конкуренции крупных предприятий, поглощаются последними, то в сельском хозяйстве наряду с мелкими погибают и крупные хозяйства, а за счет обоих растет среднее трудовое крестьянское хозяйство»⁸¹.

Таким образом, мелкобуржуазная, эклектическая программа эсеров представляла собой, по меткому определению В. И. Ленина, «старинное народничество, подновленное модным европейским оппортунизмом»⁸². Вожди социалистов-революционеров вообще отрицали необходимость единого мировоззрения. Они придерживались своеобразного «мировоззренческого нейтралитета» и проповедовали самую широкую «терпимость» к мнениям и убеждениям членов своей партии. Создавая «синтетическую» программу, в которой было «немножко Канта, немножко Маркса, немножко Михайловского и Лаврова, немножко синдикализма, немножко отсебятины»⁸³, В. Чернов и его сподвижники рассчитывали удовлетворить всех. А это было не так-то просто, ибо партия, по свидетельству ее основателей, складывалась как «конгломерат совершенно разнородных элементов»⁸⁴, от полуанархических групп с ярко выраженной тенденцией мелкобуржуазного революционаризма до «Русского богатства» с его стремлением создать легальную, т.е. приемлемую для самодержавия, партию.