Партия в преферанс

- Давай пока оставим их в покое. Славик все сообразил, потому что вы вместе на Выселки лазили. Вадиму сам рассказал эту историю ещё когда в институте учился. Я правильно понимаю?

- Правильно.

- Ну, а четвертый партнер...

- Он всю жизнь у Доронькина на побегушках.

- Икону и план, где указано место клада, у тебя украли.

Колька кивнул. Впервые на эту историю он взглянул как бы со стороны. Рассказанная вслух, она приобретала некие новые черты.

- Мне кажется, прежде всего надо отделить прошлое от настоящего. Давай вернемся в 65-й год, ведь это именно тогда случилось?

- Да, а в 64-м умер Пимен. Или в 63-м, - задумался Першин и взял из рук Веры одно яблоко. - Помню, все говорили, что дом на Выселках год стоит без хозяина.

- А куда семейство Пимена к тому времени делось?

Колька замер и перестал жевать яблоко.

- Удивительно, но тот же вопрос приходил в голову и мне! - воскликнул он. - Я ведь и у твоей матери хотел то же самое спросить.

Вера вздохнула. Мать до самой смерти находилась в полном сознании. "Доченька, пусть у тебя все хорошо будет..." Они понимала, что умрет, хотя никто не говорил ей об этом. Понимала и молчала, только о ней, Вере, беспокоилась.

Они сидели и слушали, как падают на землю спелые яблоки.

- Надо же, до яблочного Спаса далеко, а они падают и падают. И что бабка Матрена будет с такой прорвой яблок делать? - вздохнула Вера и вдруг встрепенулась. - Слушай, давай у бабушки спросим, ведь она наверняка что-нибудь слышала, деревни-то стояли совсем рядом.

Бабка Матрена явилась с кринкой молока.

- Хоть молочка попей, - обратилась она к Кольке, а то совсем ничего не ел утром.

Услыхав про Пимена, она пожевала деснами сухие губы.

- Вона вы про что... - если старушка и удивилась, то вида не показала. Видимо, в таком возрасте многому перестаешь удивляться.

- Бабуль, ты слыхала про них что или нет? - продолжала допытываться Вера. Живы они?

- Шшто им сделается, живы, - прошепелявила бабка Матрена.

Николай с Верой переглянулись.

- А живут где?

- Здесь и жувут, в Степаниках.

Оказывается, после того, как умер Пимен, Гришку определили в сумасшедший дом.

- Больно колобродил много. А девок Глафира сразу к себе забрала, дом у сельсовета откупила и забрала. Сказывают, батька, Пимен старый, Глафире деньги оставил. А так - откуда у неё такие тышши? Домина-то вон какой, как корабль стоит.

Николай онемел от изумления, до сих пор не веря в то, что услышал.

- Как в Ежовке на отшибе жили, так и здесь, - продолжала говорить бабка Матрена. - Полина, старшая, да-авно умерла, а Гришка с Манькой здесь. Гришка умом совсем плохой, да он и был сроду такой, его больше в дурдоме держали. Сейчас плохого про него не скажу, смирный стал, а раньше того и гляди, учудит чего. Манька, сестра его, ничего, работящая, за коровой ходит. Глафира старая, все забывает, говорят, из ума выжила, а с виду посмотреть - крепкая еще, у них в роду подолгу живут. Я её давно не видела, наши, деревенские, сказывали.

- Дом она когда купила: до смерти Пимена или после? - замирая, спросил Николай.

Бабка Матрена вздохнула.

- И-и, когда это было, милок! Не помню я, запамятовала. Вроде после. Сначала дом купила, а потом Гришку дурака забрала, - стала опять объяснять Матрена. - Наши деревенские поговаривали, что могла бы и совсем его там оставить, да не захотела.

Он сник.

- А встретиться с ней можно? - спросила Вера, прочитав немой вопрос в Колькиных глазах.

- Отчего же нельзя?

- Полина когда умерла? - продолжала допытываться Вера.

- Не помню, лет десять, может, больше. Пожар она учудила. Мишка Шатун крик поднял, Глафира вовремя прибежала, успели водой залить, а то бы и дом спалила. После этого пожара на тот свет и убралась.

- Это какой Шатун, не из Ежовки ли? - удивился Николай, услышав знакомое прозвище.

- А то откуда же? Он, балаболка. Из Ежовки сюда переехал, как деревню разорили.

- Он и сейчас здесь живет?

- Вон его дом с худой крышей, второй от краю, - показала рукой бабка Матрена.

Колька молчал, сраженный услышанным, значит, и Мишка Шатун здесь. Ну и дела...

- Ты, Вера, своди его к Глафире-то, может, она ещё чего расскажет. Матрена, кряхтя, поднялась со ступенек. - Яблоки вот падают и падают, куды девать? Урожай нынче. У тебя-то есть? - спросила она Веру.

- Да, две яблоньки хорошо уродились.

- А-а, я думала тебе с собой навялить. Жалко, сорт-то больно хороший, я не ем, зубов нет. Петька не знаю, когда приедет из Мурманска своего. И чего там застрял, жил бы здесь, на родине, нет, понесло его, черта, в такую даль. Матрена шумно вздохнула. - Раньше хоть ребятишки залезут, обтрясут, а теперь и ребятишек не осталось, одни старики.

- Я тебе их в печке к чаю насушу, - пообещала Вера.

- Насуши, все не пропадать добру.

Бабка Матрена, продолжая ругать сына и далекий Мурманск, ушла. Николай, не замечая её ухода, продолжал сидеть на крыльце.

- Ну, что, пойдем к бабке Глаше? - Вера дотронулась до его плеча.

- Что? - вздрогнул он. - Подожди. Есть ли смысл к ней идти?

- То есть как? - опешила Вера.

- Дом в Степаниках был куплен сразу после смерти Пимена, так?

- Да, - ответила Вера. - Не понимаю, куда ты клонишь?