Партия в преферанс

Казалось, что та старая история забылась навсегда, а вот поди ж ты, нет. Все помнит. Сейчас как только услышал от Леньки про появление Першина и доронькинского дружка, сразу будто что в сердце толкнуло. Маня-то Першина, бабка Кольки, с Пименом в большой дружбе была. Может, и сообщил ей что старый перед смертью.

Сыч опять задумался. Больно времени много прошло с тех пор. Если было что брать, давно бы уж откопали. Глаза Егора подернулись поволокой. Кто знает, кто знает... Непросто все было в той истории. Чуял он сердцем, что не взял никто Пименова клада. А у него на деньги нюх особый. Так и Ленька его считает.

- Значит, так, - приказал он сыну. - С гостя Доронькиных глаз не спускай. И поинтересуйся, зачем сюда Першин заявился. Очень может быть, что эти хлопцы не зря приехали. На Выселки надо бы заглянуть. Не забыл дорогу?

- Нет. А на Выселки-то зачем?

- Затем, - обрубил Егор.

- Не найду я один усадьбу, батя, заросло там все.

- Заросло, - передразнил старик. - Ладно, вместе туда на мотоцикле прокатимся.

Сыч, приложив руку к глазам, взглянул на солнце.

- Хорошо бы сегодня съездить, да боюсь, дождик натянет, а у меня сено не убрано, да ещё бычка к ветеринару вести собрался, договорились уже.

- Завтра сгоняем.

Егор вздохнул. Хороший хозяин, он не мог оставить хозяйство без присмотра.

На Выселки решили наведаться завтра.

- А за гостечком этим, который у Доронькиных живет, все же присмотри. Чует мое сердце, неспроста это все...

Ленька, помогая отцу сгребать сено, помалкивал.

- Сегодня вечерком ко мне зайди, разговор есть, - сказал старик.

Леонид скуксился. Чудит батя, но разве поперек него слово скажашь?

- Может, до завтра подождет? - на всякий случай начал он.

- Не подождет! - лицо Сыча даже перекосило от злости. - В кого ты такой уродился? Работать не хочешь, а жрать-пить вкусно привык. Кому я бычка выращиваю да двух поросят до зимы держу? Галина весь погреб собственной тушенкой заставила. Одному мне столько не надо. Я и мяса-то почти не ем. Все для вас стараюсь. Не будь меня, давно бы все хозяйство оголил. За что ни возьмешься, все сикось-накось. Шкурки кроличьи кто сгубил?

- Да будет тебе, батя про шкурки-то. Когда это было!

- А хоть бы и давно, - разошелся Сыч. - Не хозяин ты, Ленька! Все тебе: ер да еры упали с горы. Знаю, наследства моего ждешь. Так вот, парень, может статься, что я просто нищий по сравнению с тем, что там может быть. Понял?

В этот вечер Ксения так и не дождалась младшего Сыча.

Глава 17

- Коля, Коленька!

Першин открыл глаза. Над ним склонилась Вера.

- Что с тобой? - она трясла его за плечо.

Николай приподнял голову и с недоумением посмотрел на Веру.

- Ты... что здесь делаешь?

Он почувствовал, как кто-то прерывисто дышит рядом. Теплый шершавый язык лизнул руку.

- Малыш! - сообразил он и погладил собачью голову.

Пес вертелся вокруг лежавшего на земле Николая и всем своим видом выражал готовность помочь.

- На тебя кто-то напал?

- Я... не знаю.

Костерок, разведенный Першиным, потух. Луна, светившая несколько часов назад откуда-то сбоку, висела прямо над головой. На траве валялись остатки бекона, хлеб, раздавленные помидоры. Бутылка водки лежала тут же. Она была пустая.

Николай уставился на нее, пытаясь восстановить в памяти события.

Он все отлично помнил. Вязы, под которыми сидел на потемневшей от дождей скамейке, двух каркающих воронов, сорок, перелетавших с места на место и переругивавшихся между собой. Потом ходил на пруд, видел дергача. Вспомнил, что когда ломал сухие ветки для костра, услышал треск сучьев. Что-то живое находилось совсем рядом. Подумал, что это потревоженная птица или ночной зверек. Потом он стелил газету на траве, доставал продукты и пил водку прямо из горла.

Николай закрыл глаза.

- Тебе опять плохо? - тут же раздался голос Веры.

- Хорошо, - прошептал он. - Подожди...

Когда сидел возле разведенного огонька, продолжал вспоминать он, стало зябко. А перед этим... Перед этим показалось, что кто-то стоит за его спиной. Он сидел и боялся оглянуться. Да, да, все так и было. Он замерз и потянулся за курткой. Вот в этот момент на него и напали. Кто-то выскочил из кустов и ударил по голове.

Он застонал. Вера, сидевшая рядом, желая подбодрить, крепко сжала его руку.

- Надо уходить отсюда, - сказала она.

- Да, да.

- Ты сможешь идти?

- Постараюсь.

Он ощупывал голову, ныло возле виска. Но это была не та изматывающая, одуряющая боль, к которой привык. От той, что бы ни делал, не было спасения. Эта...

Он осторожно поворачивался, словно хотел удостовериться, что не скрутит его, не согнет от сильнейшего приступа. Это тогда, боясь потерять сознание от невыносимой боли, он научился не крутить шеей, а разворачиваться всем корпусом. Странное дело, с каждой минутой шум в голове утихал, он чувствовал себя все лучше и лучше. А главное, помнил все, что произошло.

- Малыш, как тебе не стыдно! Не смей здесь ничего трогать, - раздался голос Веры.

Она протянула руку, чтобы отобрать у собаки бекон, но пес, поняв её намерения, мгновенно проглотил найденный кусок. Звякнула пустая бутылка.