#Партия

Добрый день, нет. А что случилось-то? Игрок в пасьянс сурово сдвигает брови. «Видимо, это главный», соображаю я и начинаю долго, нудно и, главное, путанно объяснять, что мой стационарный аппарат не работает.

А в чём причина, не пойму. Я же всё-таки женщина, виновато развожу руками. «Хозушники» дружно хмыкают.

Ну, мы-то справимся, покровительственно уверяет любитель пасьянсов. Михалыч, ну-ка сходи, посмотри, что у барышни с телефоном?

Михалыч (фанат Донцовой) тут же каменеет лицом и начинает неохотно вынимать своё тело из кресла.

Вроде как через час обед, ни к кому конкретно не обращаясь, бросает он.

А мне не срочно, пищу я, можно и после обеда.

Михалыч бросает на меня благодарный взгляд и с облегчением падает в кресло.

Тогда во сколько зайти? «Главный» тянет к себе «планшетник», очевидно, исполняющий роль допотопного «Молескина».

А когда вам удобно? подаю голос я.

А сегодня ещё надо шредер Тарасову починить, задумчиво бросает в воздух Михалыч.

Тогда можно и завтра, соглашаюсь я. «Главный», пожевав губами, тычет толстым пальцем в «планшетник».

Тогда лучше во вторник, назидательно изрекает он, скажем, в шестнадцать… нуль… нуль. Ваш кабинет, барышня?

Четыреста два.

Ага, у Васильева, значить, работаете, небрежно фыркает «главный», из чего я делаю вывод, что Александра Владимировича здесь не сильно любят, и это почему-то меня задевает. А звать-то вас как, барышня?

Наталья Борисовна Павлова. Я от Тарасова, со всего маха режу я.

Возникает неприятная пауза. После чего «главный» моргает, Михалыч сглатывает и бодро вскакивает.

Что-то не так? прищуриваюсь я.

Ну, если надо, то телефон можно и сегодня починить, поясняет Михалыч, прямо-таки излучая служебное рвение.

Что вы, что вы, я подожду. Шредер же важнее, ставлю точку в нашей занимательной дискуссии я.

Как скажете, Наталья Борисовна, Михалыч с облегчением выдыхает.

Тогда во вторник, да? вмешивается «главный».

Ага, во вторник. В шестнадцать нуль нуль, говорю я, прощаюсь и выхожу в коридор.

Вернувшись в свой кабинет, сажусь за стол, ставлю пальцы на клавиатуру и печатаю:

«Мой телефон только завтра починят».

Через пять минут прилетает ответ, истыканный восклицательными знаками, как булавками:

«Очень умно! Возьми телефон у Шевелёва! Алтухова! Фёдорова! Петрова! Сидорова! У кого хочешь возьми, но чтобы я сегодня до трёх получил твой звонок!».

«ОК», печатаю я. Смотрю на часы: 11:50. Через десять минут за мной зайдёт Вадик, и мы пойдём на обед. «Ты что творишь, Павлова?», спросите вы. А разве вы не догадываетесь, что я буквально воплощаю в жизнь совет, полученный мной вчера вечером?».

3

«Угадайте, что занимает первое место в моём хит-параде ненависти? Ага, угадали: вот такие идиотские игры женщины. А знаете, что я сейчас очень хочу сделать? Нет, не придушить Павлову, а наплевать на температуру, сбрить щетину, сесть в машину, приехать в Контору, войти в кабинет Павловой, где и залезть к ней под стол. И если розетка сломана, то вытащить из-под стола её безразмерную сумку. Вытряхнуть всё содержимое сумки на стол, и если только я найду там её мобильный, то вот тогда придушить Павлову!

Бегая по квартире и пиная мебель, попадавшуюся мне на пути, я спрашивал себя, какого чёрта затеяла эта женщина? Чего она добивается? Хочет уесть меня? Желает показать, как сильно она на меня обиделась? А что, если я ей сейчас покажу, как сильно я разозлился?

Перестав метаться, плюхаюсь на диван и набираю Вадиму.

Да, отвечает тот после первого же гудка. Голос Шевелёва звучит невнятно, его забивает какой-то гул, похожий на рокот улицы.

Привет, ты где? прислушиваюсь к шуму я.

На… Кржижановского, пробиваясь между помехами, отвечает Вадим.

Покурить вышел?

Нет, я… на обед.

Приятного аппетита, довольно едко желаю я. А пока будь любезен, удели мне пять минут. Скажи, ты сегодня с Павловой по мобильному разговаривал?

Я? Нет.

А по стационарному?

Тоже… нет.

Тогда так: когда вернёшься в Контору, то загляни к ней в кабинет. Она говорит, у неё телефон не работает. Посмотри, что там с проводами, и перезвони мне. И ещё: спроси у неё, какого лешего…

Александр Владимирович, перебивает меня Вадим, а можно, я перезвоню вам? Просто… Вадим явно мнётся. И тут до меня доходит…

Павлова что, рядом с тобой? неосторожно выдыхаю я, и к горлу немедленно подкатывает гайморитовый ком. Я захлёбываюсь отвратительным кашлем. Сквозь нарастающий шум в ушах слышу журчащий голосок Павловой, которая интересуется: «Васильев меня ищет?» и ответ Вадима: «А я тебя предупреждал». Дальнейшее заглушает новый взрыв моего кашля. Отбившись от перхоты в горле, рявкаю в телефон:

Вадим, дай трубку Павловой!

Снова шорох, тихие голоса («Чего он от меня хочет?» «Вот сама у него и спроси!») и наконец преспокойное:

Я вас слушаю, Александр Владимирович.

Голос у Павловой настолько невозмутимый, что я невольно теряюсь и приоткрываю рот.

Не добрый, справившись с замешательством, резко, резче, чем надо, скриплю я. Ты почему мне не позвонила?

Вы просили меня набрать вам до трёх, а сейчас только двенадцать, резонно замечает «балерина».