Партитура Второй мировой. Кто и когда начал войну

Поначалу все, как будто, сходилось. Нацистское руководство интенсивно прощупывало, насколько Варшава созрела для превращения сотрудничества, наладившегося во время аншлюса Австрии и ликвидации ЧСР, а также при параллельных контактах с Японией в военный союз против СССР. Принципиальных возражений касательно движения на восток у поляков не возникало. Они склонялись поддержать подобный разворот с условием, что вермахт обрушится на «большевистскую Россию» в обход территории Польши, например, через Прибалтику или Румынию. Диалог МИД Польши с румынским правительством показывал, что почва для немецкого обращения к Бухаресту имелась.

Встреча Риббентропа 24 октября 1938 г. с послом Липским и его же беседы с Беком в Варшаве 6 и 26 января 1939 г. вроде бы подтверждали, что Польша будет на стороне Берлина в германо-советском конфликте. Но это впечатление померкло после 15 марта 1939 г., когда вермахт прихватил остатки Чехословакии. Нацисты заранее не посвятили польских партнеров в свои намерения презреть территориальные прописи Мюнхена.

Настроение в Варшаве не поднялось от того, что Лондон и Париж приняли этот новый агрессивный акт Германии к сведению без комментариев. Вашингтон тоже не обнаружил озабоченности, если она вообще имелась. Помощник госсекретаря А. Берли заметил, что президент, как и многие англичане, возможно, надеялся, что германская экспансия на восток облегчит положение Англии и Франции. Посол У. Буллит указывал на стремление англичан и французов после Мюнхена довести дело до «войны между германским рейхом и Россией», под финал которой «демократий» смогли бы «атаковать Германию и добиться ее капитуляции». У. Черчилль был категоричней — он считал, что война уже началась, хотя и не уточнил, кого с кем.

По прикидкам Гитлера 1937 г., основные военные операции, которые выведут Германию на искомое «жизненное пространство», развернутся «не позднее 1943–1945 гг.». Затем «день икс» он перенес на 1942 г. Японцы находили 1946 г. наиболее удобным временным рубежом для подчинения Индонезии, Филиппин и прочих территорий Южной Азии и Океании. США собирались к этому сроку покинуть свои филиппинские базы. Наряду с экономическими выкладками в пользу форсирования развязки говорили, по мнению нацистских правителей, растерянность и податливость западных держав. Психологически и материально «демократии» не были настроены на пробу сил.

Представляются сомнительными утверждения, будто осенью 1938 г. Гитлер созрел для крутого виража: Германия подчинит Францию прежде, чем он, фюрер, отдастся призванию своей жизни — изничтожению России. В июне 1939 г. Геринг в разговоре с британским послом Гендерсоном обронил фразу: если бы Лондон подождал «хотя бы 10 дней» с выдачей гарантий Польше, ситуация сложилась бы совсем иначе. То же самое повторил Гитлер Чиано 12 августа 1939 г. Схожее услышал Саймон от Гесса после не совсем удачного приземления заместителя фюрера в Шотландии. По версии Гесса, поляки склонялись к принятию немецких условий и по Данцигу, и по коридору, но изменили свою позицию под влиянием Англии. Оценки Гитлера, Геринга и Гесса подтверждаются французскими источниками.

В политико-правовом смысле Советский Союз был отброшен к дорапалльскому положению. Париж положил франко-советский договор о взаимопомощи на лед. Союзный договор с Чехословакией скончался вместе с этим государством. Отношения с Германией находились в расстройстве. При нападении с запада или с востока СССР мог рассчитывать лишь на себя и гадать, какие театры в войне будут главными, кто и какую позицию займет, когда умолкнут дипломаты и заговорит оружие. Многое указывало на то, что следующим в нацистском графике агрессии записан Советский Союз.

Министра иностранных дел Риббентропа занимали выгоды разрыва отношений с СССР как стимула для вовлечения Японии в полновесный военный союз с Германией и для навязывания Москве войны на два фронта. Но тогда же, к концу 1938 г., группа дипломатов старой школы предалась изучению вариантов разыгрывания «русской карты» в германских интересах. Пока так и не прояснено, кто лично инициировал поиск неординарной мысли — вместо разрыва, по возможности, нормализация отношений с Советским Союзом: деятельный Шуленбург, германский посол в Москве, т. н. «русская фракция» в самом МИДе или же кто-то со стороны. Тут порой всплывает имя Геринга.

Без вспомоществления свыше не обошлось, по меньшей мере при улаживании разногласий между дипломатами и экономическими инстанциями рейха, когда вырабатывалась экономическая оферта Москве. Как бы то ни было, 22 декабря 1938 г. в торгпредство СССР в Берлине поступило предложение заключить правительственное соглашение, по которому советская сторона получала бы кредит в 200 млн марок для закупок немецкой промышленной продукции в обмен на встречные поставки в течение двух лет советских сырьевых товаров.