Партитуры тоже не горят

Хотя Никколо Паганини несколько раз мистифицировал свой собственный возраст (он сначала добавлял себе пару лет, а потом убавлял), все равно получается, что впервые он выехал за пределы своей страны, Италии, когда ему уже шел пятый десяток, точная дата — 1828-й год. И эту точечку на оси времени нам придется пометить, поскольку именно с этого года начинается новый мощнейший виток всех историй о гениальности человека, у которого на сцене «за спиной стоит черт и буквально движет его руками». Кстати, еще одну точечку мы пометим на той же оси времени — это 1830-й год. В этом году выходит жизнеописание Никколо Паганини.

Первая прижизненная биография маэстро была написана профессором университета из Праги по фамилии Шотки. Написана на немецком языке. Называется она Paganinis Leben und Treiben als Künstler und als Mensch, что можно перевести либо как Жизнь и приключения Паганини — артиста и человека, либо как Жизнь и несчастья Паганини… — в зависимости от того, с каким настроением и с каким предубеждением вы читаете эту книгу. Сама по себе она уникальна и интересна прежде всего тем, что это психологический этюд. Попытка набросать эскиз портрета живого человека, который вовсе еще не закончил ни жизни своей, ни своих приключений. И это интересно прежде всего потому, что здесь еще нет тех легенд, уже сложившихся, уже готовых и застывших, которые потом будут копировать, передавая из уст в уста, все последующие биографы Паганини.

Так вот, как раз из Праги, где Паганини провел несколько недель на рубеже 1828–1829 годов и дал шесть концертов, была отправлена некая корреспонденция в гамбургскую Биржевую газету. В ней утверждалось, что все слухи о якобы экстраординарных талантах и таком же воздействии на публику итальянца по имени Паганини сильно преувеличены и вообще это дешевый аттракцион, который просто не стоит внимания здравомыслящих людей. У него совершенно не звучит скрипка, собственно, это вовсе не звук, а какой-то воробьиный писк. И так и было дословно написано: «воробьиный писк». Потом, у него абсолютно нет чувства ритма, поэтому вся его виртуозность, якобы сказочная, просто никому не слышна. Такие антирекламные газетные публикации и слухи встречали Паганини едва ли не в каждом втором европейском городе, где он появлялся. Среди прочего там всегда было много «ценной информации», которую потом хватали биографы и старались всячески объяснить. Например, пересказываются (конечно, на выбор) несколько вариантов его кошмарного темного прошлого, вплоть до того, что Паганини вовсе не скрипач, он вообще блефует. А в жизни-то он, оказывается, главарь некоей бандитской шайки, скрывающийся от полиции и правосудия, находящийся в бегах и потому, собственно, выдающий себя за виртуоза-гастролера. Всего-то навсего!

Кроме того, его удивительная фигура описывается с несообразной длины руками. Например, когда он играет, то впечатление такое, что правым локтем он прижимает к туловищу какую-то очень толстую книгу, более того, сгибается так, чтобы локтем облокотиться на бедро. Любого нормального человека такая поза бы скрючила — изогнула, как вопросительный знак. А для Паганини она вполне естественна. Он таким образом слегка укорачивает данные ему природой чрезмерно длинные руки. Еще там написано, что он имеет вид человека, близкого к голодной смерти, хотя всем известно, что сборы с его концерта достигают астрономических сумм.

Профессор Шотки все это записывал, и одна его ремарка очень характерна: «Если бы природа отпустила на долю Паганини лишний фунт мяса, она бы совершила большую ошибку!» Паганини, как известно, звезда блуждающая. Но из того, что мы о нем знаем более или менее достоверно, есть одно ЧП (происшествие и впрямь чрезвычайное) и одно сочинение Паганини, которое прочнее всего связано с городом Парижем, поскольку именно здесь очень долгое время шла популярнейшая опера Россини Моисей в Египте. А в ней, как известно, изюминкой, мелодией, которую каждый знает, является молитва евреев, стоящих у Красного моря в ожидании чуда. И вот на эту-то тему написаны вариации Паганини — «виртуозный подвиг» на одной струне.

Легенда, которая о них сложена, обычно рассказывается так. То ли конкуренты, то ли завистники, то ли сам черт (черт его знает) — словом, кто-то подпилил на скрипке Паганини все четыре струны. Причем по ходу одного из его концертов эти струны одна за другой лопнули прямо в руках у Паганини. Осталась цела только самая толстая, самая низкая скрипичная струна «соль» (у скрипачей она называется «басок»). И вот в таком безвыходном положении, когда ничего другого делать не оставалось, Паганини будто и сымпровизировал эти вариации. Да так сымпровизировал, что потом те, кто это затеял, просто кусали локти от зависти, таков был успех.