Партизан

  Он немного отдышался, и мы высунули свои любопытные носы над бруствером, - Пилипчук дал четыре обоймы и два магазина к твоей 'дуре'. Говорит сидеть тихо, если что, тикать к медсанбату. Я прильнул к прицелу. Прямо, напротив меня, размахивал руками немецкий офицер, подгоняя своих солдат. Наведя перекрестье прицела под козырек фрица, я глубоко вздохнул и, задержав дыхание, медленно потянул спусковой крючок. СВТшка, бухнув, одарила меня ударом в плечо, перед стволом поднялся фонтанчик пыли, а на голове ганса расцвел кровавый цветок, отбросивший его фуражку. В этот момент перед бруствером моего окопа взметнулись вверх комья земли, вырванные пулями немецких МГ. Мою кепку сорвало с головы, обдав ее волной горячего воздуха, и я свалился на дно ячейки, зажав одной рукой цевье светки, а другой - схватившись за голову. Рядом скатился Серега.

  - Твою мать, - Он показал мне кулак, - Ты что, охренел. Сказали же, тихо сидеть и не пердеть. Завалят нахрен.

  - Сказали, значит не перди и молчи, - Я зло чертыхнулся, - Само получилось. Я виноват, что тот мудак своими ластами махал.

  - Ты тут героя из себя не строй, - Разозлился Серега.

  - Да ни хрена я не строю, - Тем же тоном ответил я.

  Мы, сидели на дне окопа, глядя друг на друга. Впредь, надо быть умнее. Пыль, взметнувшаяся от тугой струи раскаленного воздуха, вырвавшегося из пламегасителя при выстреле, демаскировала нашу позицию. Надо бы водички что ли полить на досуге, если жив останусь. Об этом я не забыл поделиться с Серегой. Тут справа, из рощицы, заговорили пушки 'двадцать шестых'. Мы снова высунулись из окопа. Немецкая двойка и один из броневиков горели. Оставшийся в одиночестве ганомаг, попятился на исходную, истошно огрызаясь пулеметным огнем. В этот момент по немецким войскам ударили наши пулеметы, сразу проредив в их цепи изрядные бреши. Фашисты, не выдержав, побежали. Но немецкий пулеметчик с бронеавтомобиля упорно пытался заткнуть наши огневые точки.

  - Что стоишь, - Заорал Серега, зачем-то снимая флягу.

  - А что делать-то, - Удивился я.

  Он в несколько движений опустошил свою флягу на землю перед окопом, - Давай того жука на гробу в домик загоним, - Он лихорадочно схватил свой карабин и пристроил его на бруствере.

  Я, снова высунувшись из своей щели, поймал в прицел голову немецкого пулеметчика. Выстрел, второй...... лишь с четвертого патрона я смог погасить МГ на броневике, а может это Серега его завалил или кто еще. Не одни мы стреляли. Немцы откатились, но воздух завибрировал от свиста немецких мин и снарядов. Обнаружив наши огневые точки, по нам ударила артиллерия и минометы. Когда фрицы посчитали, что изрядно перепахали наш берег, на другой стороне снова появились немецкие солдаты. Теперь их поддерживало четыре Pz - III и и одна 'двойка'. Мы высунулись из окопа. Половина наших огневых точек молчала.

  Почему наши не взрывают мост? Ведь я сам видел, как саперы минировали его опоры. Наверное, осколками перебило провода, ведущие к зарядам. Опять заговорили пушки наших танков. От их огня загорелась двойка, а у одной трешки сорвало гусеницу, и она беспомощно закрутилась на месте. Из рощицы вырвались наши танки и понеслись к мосту, стреляя с коротких остановок. Но через минуту один из них замер, объятый пламенем. Еще через мгновение внутренним взрывом у него сорвало башню. Второй 'двадцать шестой', не останавливаясь, мчался к мосту, на котором уже находилась немецкая тройка. Наш танк притормозил у моста, из башни выскочила фигурка и скатилась к мосту в фонтанчиках от пуль. В этот момент наш Т-26 вздрогнул от попадания, но, не смотря на это, набирал скорость, несясь на противника. Из распахнутого люка появилось пламя, но никто не стал спасаться. Немецкая трешка остановилась на мосту, словно задумавшись, а затем попятилась назад, словно испугавшись бешенных русских. На полном ходу наш танк, объятый пламенем, врезался в своего немецкого собрата. Обе машины скрылись в мощном взрыве, видимо сдетонировал боекомплект нашего танка. Через мгновение мост рухнул от взрывов, разнесших его опоры. Как только немцы поняли, что прорваться с ходу не удалось, они устроили нам веселый праздник - карачун. Немецкая авиация и артиллерия утюжили наши позиции до вечера, но их пехота в этот день к нам не лезла. Видимо они ушли в сторону, в поисках брода. Под покровом ночи остатки нашего подразделения отошли на восток. Патронов оставалось - кот наплакал. 'Двадцать шестой' был разнесен прямым попаданием авиабомбы. Под бобежкой погибли и наши пограничники, на месте их окопа зияла огромная воронка, в которой мы обнаружили лишь изломанный штык-нож от СВТ, погнутый ствол от пулемета и один сапог. Сержант плакал, как ребенок, над их могилой. Всего на восток нас отходило 22 человека, считая раненых - все что осталось. Дорогу выбрали через лес, шли колонной. Во главе поставили штабной ФАИ и один из БА - 10, следом санитарный ганомаг** и две подводы, а замыкающим - еще один БА - 10 с заклинившей башней.