Партизанки

День за днем тянулись недели. Очень хотелось скорее подняться на ноги и пробиться через линию фронта к своим. Рана медленно, но верно заживала. Но вскоре по больнице разнеслась тревожная весть: гитлеровцы собираются провести строжайшую проверку всех находящихся на излечении. Сомневаться не приходилось, что раненых солдат и командиров Красной Армии ждала одна участь…

Вечером в палате со свертком в руках появилась Кира.

— Завтра утром за тобой придут. Приготовься, — шепнула она и, положив пакет под мою кровать, добавила: — Здесь одежда — брюки и рубашка. Все свое оставишь в палате — пригодится другим…

На следующее утро у дверей больницы появились две молоденькие девушки, приветливо улыбнувшись, представились: Марийка и Лида.

— Поживете пока у нас — в рабочем общежитии швейной фабрики, — заботливо поддерживая меня под руки, говорила дорогой Марийка. — Вот только питаться придется кое-как. Мы на одной картошке перебиваемся…

Окраинными глухими улочками, подальше от глаз патрулей, выбрались мы часа через два на Малую Серебрянку — пригород Минска. Здесь, в небольшом фабричной общежитии, в одной из пустующих комнат, мне предстояло провести недели две или три, пока не появится возможность уйти на восток, к линии фронта. Так объяснили мне девушки, помогая устроиться поудобней на широком матраце, аккуратно застеленном стареньким одеялом. Когда они ушли, в дверь комнаты кто-то постучал. Я отозвался, и на пороге, с кружкой и миской в руках появилась незнакомая мне женщина лет тридцати.

— День добрый, хлопчик, — улыбнулась. — Меня зовут Мария Петровна — соседка твоя. Будем знакомы! — Следом за ней вошел мужчина, годами постарше ее: — А вот и муж мой, Яков Егорович. Ивановские мы.

— А я из Пятивщины. Володей зовут…

Мои новые соседи, переглянувшись, разом улыбнулись:

— Говор твой малость не тот.

Поняв, что «конспирация» моя не удалась, я от души рассмеялся вместе с ними.

— Ну вот что, дружок, — перешла на серьезный тон Мария Петровна. — С завтрашнего дня, будь любезен, приходи обедать к нам. И чтоб без приглашений — запросто. А пока на вот, ешь. Для тебя нынче это первое дело! — Она протянула мне миску с горячей бульбой.

Так, как нечто само собой разумеющееся, рабочая семья Ивановских приняла на себя заботы обо мне. А время-то трудное, голодное. Однако на другое же утро, заметив, видно, мое смущение, Мария Петровна успокоила:

— Ешь и не думай ни о чем. Здесь, в общежитии, в каждой семье по одному, а то и по двое таких, как ты. Так уж у нас водится, у рабочих Малой Серебрянки. Если надо, поделимся всем, что есть, выходим и укроем!

Судьба моя в ту пору не была исключением. Женщины спасали сотни и тысячи тяжело раненных бойцов и командиров Красной Армии, попавших в окружение.

…Ранней осенью сорок первого из фашистского концлагеря вырвался Михаил Петрович Ананьев, военный корреспондент «Комсомольской правды». Его, израненного, крайне истощенного и обессиленного, буквально на руках принесли на Малую Серебрянку работницы швейной фабрики Нина Любезная, Мария Лисакович, Нина Корякина и другие.

Борьба за жизнь Михаила шла очень долго. Целые ночи напролет дежурили у его постели, сменяя друг друга, мужественные девушки, раздобывали в городе лекарства, бинты, пищу. И выходили, спасли от гибели человека. А через некоторое время, когда жизнь Ананьева была вне опасности, во главе с ним в рабочем общежитии на Малой Серебрянке собралась группа единомышленников. Установив связь с одним из партизанских отрядов Минщины, серебрянцы ушли в лес — с оружием в руках сражаться против оккупантов.

* * *

В конце августа в рабочем общежитии появился Владимир Беляков. Он сдержал слово, нашел меня, чтобы вместе идти за линию фронта, к Днепру. Рана моя к тому времени уже затянулась, а сам я достаточно окреп, чтобы выдержать многодневный, нелегкий путь на восток.

В дорогу меня собирали девушки. Выстирали напоследок рубашку, приготовили маленький узелок с едой. А перед самым уходом принесли добытые с огромным трудом гражданские документы.

Из Малой Серебрянки мы с Володей Беляковым направились на восток с расчетом выйти к фронту южнее Могилева. Шли день и ночь вдали от шоссейных дорог — от села к селу, глухими лесными тропами. До Днепра было уже рукой подать, когда в одном из сел узнали мы, что линия фронта сместилась далеко на восток, а Могилев захвачен гитлеровцами. Я был в отчаянии: рана на ноге вскрылась, последние километры давались мне с огромным трудом.

Не найдя иного выхода, решили мы добраться до Бацевичей, небольшой деревушки в Кличевском районе Могилевской области. Там жила сестра Владимира — Мария Короткевич, на помощь которой, как я понял, можно было рассчитывать. И действительно, она нас приютила, помогла, чем могла, а через несколько дней, поскольку в доме Короткевичей оставаться было небезопасно, меня отправили в Бобруйск, на окраине которого жили друзья Марийки, вполне надежные, верные люди. Я мог у них прожить несколько дней и, подлечив ногу, двигаться на восток — к фронту.

Но не знал я тогда, что сбыться этому не суждено.

* * *