Партизанская быль

Несколько шустрых хлопчиков подобрались к еще дымившимся остаткам машины. Они копались в металлическом хламе, собирали какие-то части на дороге и в стороне от нее, спорили между собой из-за трофеев. Наконец, они все поделили и стали рассуждать о взрыве, как он получился, велика ли была «бомба», и кто ее сделал, и кто подложил.

Шахов смотрел на эту компанию из-за куста и решил обнаружить себя. Он нарочно хрустнул ветками. Ребята замерли. Он хрустнул второй раз. Они заволновались, завертели во все стороны вихрастыми головами. Шахов пошевелился снова.

Тогда трое храбрецов разведчиков приказали двоим охранять дорогу, а сами поползли на поиски. Шахову понравилось, что они не испугались. Он показался ребятам и дал знак подойти. Те подскочили.

— Дядя, ты партизан?

— Да.

— Это вы взорвали машину?

— Да.

— А как? Большой бомбой? А где все ваши? Далеко? — засыпали они минера вопросами, больше всего, впрочем, интересуясь «бомбой».

— Хотите покажу? — усмехнулся Шахов, полагая, что ему невредно получше познакомиться с этими ребятишками: при дальнейшей работе они могут пригодиться — сообщать обстановку, проверять результаты взрывов.

Торжествующие мальчишки пошли с Шаховым на дорогу. «Застава» доложила, что все спокойно, противник не наблюдается. Выбрали новое место, поодаль от прежнего. На глазах у замерших от счастья хлопчиков подрывник заложил новую мину.

Окончив дело, Алексеи Евдокимович строго-настрого приказал всей этой публике разойтись по домам. Вечер был на исходе. Близилась ночь.

— Что вы, дяденька! — удивились ребята. — Мы теперь отсюда ни за что не уйдем. Хоть до утра просидим. Будем караулить, когда взорвется!..

И сколько Шахов ни убеждал их, ребятня стояла на своем.

Еще бы! На их глазах настоящий партизан положил на дорогу настоящую мину, от которой полетит на воздух настоящая немецкая машина.

— Мы раньше так только играли, — говорили они Шахову, — заберемся куда подалее и играем. Только трудно было: все хотят быть партизанами, а фрицами — никто. Так мы боролись. Кто побежден — тому и быть фрицем.

Во время этого разговора на пригорке показался грузовик. Как раз на его пути и лежала мина. «Торопятся разъехаться до ночи», — сказал Шахов и вместе со всей компанией скрылся в лес.

Из своего укрытия они наблюдали при свете взрыва, как с полного хода перекинулась машина. Она ударилась кузовом о телеграфный столб. Столб повалился на землю. Зазвенели оборванные провода. Посыпались фарфоровые изоляторы.

Мальчишки прыгали от радости, как козлята. Хлопали в ладоши, двое даже перекувырнулись от восторга. Им нетерпелось побежать к месту взрыва, но Шахов немного выждал — не едет ли кто следом — и только тогда вместе со своими «помощниками» вышел на шлях.

Один гитлеровский офицер и три солдата были убиты наповал. Машина же, судя по остаткам груза, шла с медикаментами.

Теперь Шахов снова велел мальчишечьей команде идти до дому.

— А разве вы, дяденька, в третий раз не будете ставить? — спросили ребята. — Вдруг еще кто поедет? Как же тогда? Дорога-то пустая, что ли, останется?

Буду ставить или нет — это я сам знаю, — ответил им партизан. — Ас вами больше дела иметь не хочу, потому что вы не слушаетесь. Дисциплины не признаете. Я велю идти домой, а вы опять скажете, что будете караулить. Это никуда не годится.

Опечаленные мальчишки поклялись, что будут слушаться во всем и даже готовы разойтись, но только с тем условием, чтобы их за это приняли в партизаны. Шахов посмеялся. Они обиделись. Наконец, Алексей Евдокимович назначил им встречу.

Так началась дружба нашего подрывника с босоногой командой из хутора Караси.

Шахов имел задание парализовать движение и связь на этом, проходящем близ Карасей шляхе. Обдумав по дороге в лагерь свое новое знакомство, он решил, что ребятишек безусловно можно приспособить к делу. Старшему — Коле Деньгубу было уже тринадцать лет, второму их вожаку — Феде Любичу — одиннадцать. С ними можно договориться. А те, кто поменьше, — в строгом повиновении у Коли и Феди.

Когда Шахов рассказывал мне о своих новых друзьях, я не очень-то обрадовался его мысли использовать их. Я напомнил ему историю о молодежи из села Машево, те были старше, но потеряли осторожность и попали в лапы гестаповцев.

— Так что смотри, Алексей Евдокимович! — сказал я Шахову. — Лучше давай обходись без этих хлопчиков. Жалко ребят.

— Я же сам понимаю, — ответил мне тогда Шахов. — Но не собираюсь из них делать подрывников. Так. Пособят когда что. А главное, разведают обстановку. Уж очень просятся и такая шустрая, бойкая ребятня.

Однако в дальнейшем ребята заставили Шахова изменить свои планы.

При встрече мальчики доложили партизану, что на хуторе были немцы, всех допрашивали, «а мы между ними так и шныряли, и никто вопросов нам не задавал». Коля Деньгуб и Федя Любич важничали и прибыли на свидание с большущими самокрутками в зубах. Однако чего могла стоить эта «солидность», когда они высказали свою затаенную просьбу:

— Дядя, вы можете нам дать бомбу?

— Зачем вам? Ведь бомбы только самолет бросает. А мы мины кладем.