Партизанская хроника

Партизаны сели, но не начинали есть: чего-то ждали. Из шалаша с ведром в руке показался Коско, с ним Вербицкий и повара. Они начали наливать в партизанские кружки вино.

— Предлагаю поднять тост за нашу победу! — крикнул, поднявшись, Луньков.

— За разгром захватчиков! За советский народ! За нашу славную партию! — ответили ему голоса.

Партизаны с аппетитом принялись за вкусный обед. Подошло время сменять посты. Гавриил Мацкевич, Чернов, Маслов и другие взяли оружие.

— Смотрите, товарищи, будьте начеку, — предупредил я их и, сев на лошадь, поехал проверять посты.

На площадке под нежные звуки вальса кружились десятки пар. Вдруг на середину круга вышел «эсэсовец». Волосы зачесаны на сторону, под носом маленькие усики, широкие галифе засунуты в сапоги.

— Гитлер! — закричали партизаны.

И вправду, ряженый был похож на Гитлера. Я узнал в нем своего адъютанта Малева. Он изображал, как Гитлер руководит своей армией, как, надувшись, мечтает вступить в Москву, как потом, обмотав тряпкой голову и придерживая штаны, бежит прочь от Москвы, подбирается к Сталинграду, затем, придавленный, еле выкарабкивается оттуда и истерически кричит, что уничтожит всех русских. От истерики он, усталый, засыпает, и ему снится новое оружие; проснувшись, лихорадочно шарит за пазухой и, достав оттуда веревку с петлей, замертво падает.

Громкий смех прокатился по площадке. Несколько рук подняли Малева, он сорвал усики, зачесал назад волосы, скинул немецкий мундир и стал снова партизаном.

— Замечательно, Коля! — кричал его друг Назаров.

— Ведь ты прирожденный артист, где учился? — весело тряс руку Малева комиссар.

— В Ленинграде, в кружке самодеятельности занимался.

— А ты попробуй здесь организовать такой кружок, — предложил Родин. — После войны в артисты попадешь.

— Не выйдет. Повеселить товарищей — одно, а быть артистом — другое, — покачал головой Малев.

А я все ходил по лагерю. На сердце у меня было хорошо. Только вчера люди сражались, смотрели смерти в глаза, а сегодня веселятся, радуются, обо всем забыли. Что-то предстоит им завтра?..

Вот прозвучал красивый тенор Шешко: «Реве тай стогне Днипр широкий…» Песню подхватили. Привольный напев украинской песни плавно лился по весеннему бору.

Старинную песню сменила партизанская:

Песня любимая, песня моя,
Встретишь другую едва ли,
Вместе с тобой побеждали в боях,
Вместе с тобой отдыхали…

На площадку вышли Жардецкий, Коско и Каледа. Возле них собрались запевалы. Жардецкий прищурил глаза, положил руки на плечи Коско и Каледы и негромко запел:

Этих дней не смолкнет слава.
Не померкнет никогда:
Партизанские отряды
Занимали города.

Старая любимая песня напомнила военные походы. К певцам присоединился комиссар. Спели «Варяга», «Ермака». Потом другая группа запела сложенную самими партизанами песню:

У старушки в хате, на каминке,
Бледно догорали смоляки,
Мать, глядя на тлеющие угли,
Думу думала в тиши.
Три сынка, три верных патриота,
Дрались с немцем, жизни не щадя,
На фронтах — два милых голубочка,
Третий сын — ушел в леса.

Так проводили праздник Первое мая партизаны, пока дежурный по лагерю не подал команду: «Отбой!». Нехотя разошлись по шалашам.

Лагерь погрузился в глубокий сон. На страже стояли высокий лес, чуть растревоженный мягким дуновением южного ветерка, и партизанские часовые, зорко охраняющие сон своих товарищей.

Первомайский приказ Верховного Главнокомандующего был 2 мая отпечатан на пишущей машинке в трехстах экземплярах.

Партизаны вышли в села, чтобы обнародовать приказ. Главной трудностью, как и раньше, оставалась связь с Минском.

Мы вызвали Анну Воронкову.

— Анна, в Минск поедешь?

— Конечно, — ответила она. — Листовки отнести?

— Да. Но ведь с каждым днем в Минск все труднее проходить.

— Зато и мы с каждым днем все опытнее, — возразила она.

Воронкова ушла и вскоре вернулась, одетая, как городская жительница. В руках у нее была плетеная корзинка. На дно мы положили листовки, прикрыли их тонким слоем сена, затем положили полтора десятка яиц и кусок сала, завернутый в немецкую газету, а сверху опять сено. Мы снабдили ее также и пропуском на обратный путь. Это было необходимо, так как иногда случалось, что связных одного отряда задерживали партизаны другого отряда и, пока шла проверка, проходило много времени. Поэтому каждый отряд снабжал своих людей пропусками с печатью отряда. Образцы пропусков имелись во всех соседних отрядах. Свой пропуск связной оставлял на последнем пункте партизанской зоны, а при возвращении вновь забирал его с собой. Для связных, приходящих из гарнизонов противника, мы оставляли пропуска на контрольных пунктах.