Партизанские отряды занимали города

— На казаков-фронтовиков нам рассчитывать нельзя, — говорил Семенов, — они, как и солдаты, разложились. Я был и на Западном, и на Кавказском фронте и знаю их настроения.

— Не согласен, — перебил его Унгерн, — не все же разложились, возьмем, например, 1-й Читинский полк. Вы слышали, как они разоружили Читинскую Красную гвардию. 2-й Читинский полк тоже идет с Кавказа со своими старыми командирами.

— Ваши сведения устарели, господин барон, — сказал только что вошедший хорунжий Власьевский. — Из Иркутска телеграфируют, что казаки второго Читинского полка арестовали командира полка Силинского, его помощника есаула Темникова и некоторых других офицеров. Командиром полка избран какой-то Жигалин. Вот вам и надежные части. Нет, господа, на фронтовиков нам рассчитывать нечего. Они слишком устали и сейчас никакими калачами обратно на фронт не заманишь.

— Да, Власьевский прав, — сказал Семенов, — это мы учитывали с Керенским. Сейчас с фронтовиками ничего не выйдет. Нужно дать им окончательно разложиться и разойтись по домам, а потом мы их мобилизуем. Да и не может быть, чтобы в них в наших забайкальцах не заговорила казачья кровь. Ведь поймут же они наконец, что с большевиками им не по пути.

— Позвольте, есаул, — вставил прапорщик Эпов, бывший народный учитель, еще не растерявший своих демократических убеждений, — с кем же вы собираетесь воевать, с большевиками или с немцами? Для чего вы набираете отряд?

— Во-первых, не есаул, а господин есаул, — резко обрезал прапорщика барон Унгерн, — не забывайте, что вы не в большевистской России, и извольте соблюдать субординацию. И, во-вторых, что за близорукость? Разве вы не видите, что большевики и немцы одно и то же и поэтому воевать с большевиками, значит, воевать с немцами.

— Бросьте, господин есаул, ваши старые баронские замашки, — вскипел Эпов, — я вам не мальчик и кричать на себя не позволю.

Унгерн вскочил со стула, лицо его нервно задергалось, но тут вмешался Семенов: «Оставьте, господа, не время ссориться, надо дружнее действовать. Время не ждет, большевистская зараза широкой волной разливается по всей России».

В это время в кабинет вбежали несколько полупьяных женщин, таща за руки молодого хорунжего.

— Вот наш атаман, — сказала одна из женщин с густо затушеванными ресницами, села к Семенову на колени, обхватив его за толстую, как у быка, шею.

— Честь имею явиться, господин есаул, — сказал хорунжий.

Семенов резко оттолкнул женщину и быстро встал.

— Колька, откуда? Какими судьбами?

— Бежал от большевиков. Нас прибыла целая партия — полковник Нацвалов, князь Кекуатов и даже генерал Шильников.

— Где Шильников? — резко спросил Семенов. Он хорошо знал умного и хитрого генерала, который может быть ему серьезным конкурентом в борьбе за власть. Шильников пользовался большим влиянием и авторитетом среди казачьего офицерства. Перед Семеновым встала еще одна забота: не повредит ли ему приезд Шильникова? Но он понимал, что в данной обстановке японское покровительство значит больше, чем старшинство в чине.

— Ну, к черту политику, давайте выпьем, господа, выпьем за войну до победного конца, ура! — провозгласил Семенов.

Пили, ели, пьяные целовались…

Унгерн был откровенный монархист и считал, что лозунгом борьбы с Советами должно быть восстановление монархии. Более же умный и азиатски хитрый Семенов говорил, что прямые монархические лозунги сейчас не встретят поддержки масс — не только крестьянства, но казачества. Об этом судил он по возвращении с фронта. Он видел, что разложение царского двора, неудачи на фронте, хозяйственная разруха в тылу, являвшиеся результатом политики царя Николая, были хорошо известны и поэтому идея монархизма не популярна среди народа. Семенов знал, что даже среди офицерства очень распространены либерально-демократические идеи и что некоторые офицеры примыкали к партии эсеров. Учитывая эти настроения, Семенов выступил под лозунгом «защиты Учредительного собрания от большевиков». Под тем же лозунгом объединились вокруг Семенова бежавшие от большевиков офицеры.

План Семенова был простой: сколотить на станции Маньчжурия вооруженный отряд и выступить против большевиков. Атаман Семенов рассчитывал на поддержку казачества. Средства на авантюру охотно дадут купцы и промышленники, а также иностранные капиталисты и правительства Японии, Англии и Франции. В расчете на поддержку иностранных покровителей Семенов особенно широко афишировал свой мандат, полученный от Керенского в 1917 году на организацию «монголо-бурятского» отряда для борьбы с немцами на Западном фронте. Поэтому, наряду с лозунгом защиты Учредительного собрания, Семенов провозгласил войну с Германией. Со стороны Советов Семенов не думал встретить серьезного сопротивления, считая, что большевики вообще не способны долго удержаться у власти.

Время показало, что расчеты Семенова не оправдались. Забайкальское казачество, за исключением зажиточной верхушки, пошло против Семенова, а большевики оказались хорошими организаторами и «не оправдали» надежд атамана Семенова на скорое падение Советов.