Партизаны

— Пусть Коза предупредит всех на кирпичном, а я возьму на себя тех, кто работает в мастерских, — предложил Матеуш.

— Согласен. Ну а в случае чего, — сказал Ласковский и замолчал, словно хотел собраться с духом, — в случае чего, вы продолжите работу. И обдумайте, кого можно на ваше место, так как, если я не выдержу в гестапо…

— Должны выдержать.

— Болтовня! — взорвался Ласковский. — А в себе вы полностью уверены?

— Ну…

Больше об этом разговоров не было.

А когда осенью сорок второго Коваль узнал о гибели Ласковского в одном из боев партизан с немцами, то подумал, что токарю, может быть, и повезло: погиб с оружием в руках, а не в подвале гестапо.

А у Бонка, на вид такого сильного и здорового парня, было больное сердце. И это оказалось спасительным и для него и для организации. Он просто не выдержал побоев, умер во время допроса. Разъяренные гестаповцы в течение нескольких минут даже не замечали его смерти и продолжали избивать труп. При известии о смерти Бонка Коваль вздохнул с облегчением и тут же испугался. До чего дожили… Смерть человека вызвала облегчение…

* * *

Что было — то было, а теперь нужно действовать, чтобы никто не смог сказать: доверили руководство старому дурню, который занимается только болтовней. Обязательно надо установить связь с деревней. Правы те товарищи, которые настаивают на укреплении связи с деревней. Ведь без помощи крестьян партизанские действия не начнешь. Но в деревню не пойдешь погулять после работы. Нужно время… При случае поговорил с Юзефом и пожаловался на усталость. Сын обещал что-нибудь придумать и действительно достал отцу медицинское освобождение на целую неделю. Матеуш решил отправиться к Шимеку Козеку. Мужик смышленый, знает людей. Из города Коваль вышел ранним утром, чтобы никто не увидел, какие прогулки он совершает во время «болезни». Попутный грузовик подвез его до развилки между Ленками и Едлиском. Он хотел заплатить, но шофер только махнул рукой:

— Купите себе, дед, что-нибудь поесть.

Конечно, в кузове были торгаши, которые могли заплатить больше, чем он. А вот что касается «деда», то ему стало смешно. Действительно, он сильно поседел, но силу свою еще не утратил.

До Домбровки ближе всего идти лесом. Матеуш шел спокойный и умиротворенный. Лес жил своей жизнью, словно и не было войны, кровавых людских печалей. Всегда одинаковый, задумчивый, убаюканный птичьим пением. В голову лезли воспоминания. Вот здесь, например, он встречался с Валерией. Ничего тогда ему не стоило вечером выйти из города, возвратиться ночью домой, а утром пойти на работу. Бывало, что и вообще не ложился спать. Эх, давние времена, давние заботы. Если бы всю жизнь были только такие заботы…

Коваль подошел к дому Шимека, остановился у калитки, посмотрел вокруг. За время его отсутствия здесь мало что изменилось. Только овин еще больше почернел да изгородь подгнила. Пока он стоял так, из-за хлева вышел странный человек: одет в штаны из дерюги и вытертую куртку с чужого плеча. Несмотря на то что молодой, двигался медленно, с усилием; изможденное лицо, посеребренные сединой виски.

— Где хозяин? — обратился к нему Коваль.

Человек показал рукой на рот, что-то забормотал и, не оборачиваясь, пошел к овину. Коваль смотрел ему вслед. Было в нем что-то такое, чего Матеуш не смог бы объяснить словами. На миг шевельнулись далекие воспоминания, ожил в памяти стершийся образ… А из хаты уже шел Шимек, хлопал Коваля по спине, обнимал.

— Сколько лет, сколько зим, Матеуш! Наконец выбрался к нам.

— Нынче трудно по гостям ходить. Ты бы тоже мог с базара к нам заехать.

— Какие там базары, — махнул рукой Шимек, — смех один.

Войдя вместе с гостем в хату, Шимек вытащил бутылку самогона, кусок сала, принес кислой капусты. Жена Шимека разогрела борщ. Сначала выпили за то, чтобы Гитлера скорее черти в ад забрали. Самогон был крепкий и на вкус приятный. Беседа потекла оживленнее.

— Человеку, пожалуй, ничего не остается, как только выбрать сук потолще да повеситься. Зерно дай, а сколько тебе останется — их не касается. Свинью дай, молоко дай, подати заплати, каждому полицейскому надо в сумку положить курицу, масла или яиц. В гмине, если не подмажешь, ничего не добьешься.

— Однако завел себе батрака, — усмехнулся Матеуш.

— Да вот прибился к нам тут один немой, — начал поспешно объяснять Шимек. — По правде говоря, у меня нет для него особой работы, ведь у нас в доме три здоровых мужика…

Скрытое беспокойство Шимека удивило Коваля.

— А откуда он родом?

— Не знаю, у него нет никаких документов, а от него самого что узнаешь? Спрашивал у людей, но никто ничего о нем не слышал. Сжалился над убогим, миска похлебки не разорит меня.

— И даже не знаешь, откуда он прибрел?

— Нет.

— Действительно?

— Ты что? — обиделся Шимек. — Стал бы я скрывать от тебя.

— Твое дело, — сухо бросил Коваль.

Шимек задумался. Потом наполнил стопки. Выпили, снова налил.

— Как ты узнал?

— Ведь я служил в русской армии, их человека сразу узнаю.