Партизаны

— ...И с вами четверо спутников, среди которых одна дама, — седобородый Пьетро пристально оглядел каждого, видимо, мысленно сверяясь с полученным описанием, и удовлетворенно проговорил:

— Рад приветствовать вас, господа. Сейчас я пришлю кого-нибудь за вашими вещами. Оставьте их здесь и идите за мной — командир хотел встретиться с вами, как только прибудете...

Все пятеро спустились в помещение, которое могло быть капитанской каютой, рубкой штурмана или офицерской кают-компанией, но, скорее всего, служило и тем, и другим, и третьим. Капитан сидел за письменным столом, повернувшись спиной к двери, и что-то писал. Он развернулся в крутящемся кресле, которое было накрепко привинчено к полу, когда седобородый Пьетро сказал:

— Ваши последние гости, Карлос. Майор и четверо его друзей. Как нам и обещали.

— О! Входите, входите! Спасибо, Пьетро. Пришлите сюда, пожалуйста, вашего юного тезку, хорошо?

— После того как он закончит погрузку багажа?

— Да, после. Седобородый Пьетро ушел.

— Лейтенант Джанкарло Тремино, — представился капитан корабля. Это был широкоплечий молодой человек лет тридцати с черной, курчавой шапкой волос, загорелый, белозубый, с теплыми карими глазами и открытой улыбкой. — Зовите меня просто Карлос. Меня здесь, как вы слышали, почти все так зовут. Дисциплина на флоте отсутствует, — он указал на серые фланелевые шаровары. — По этой же причине я не ношу форму. Зачем? Никто не обращает на это внимания... — Капитан протянул левую руку Петерсену. — Добро пожаловать, майор. Разумеется, здесь нет роскошных апартаментов, зато есть несколько крохотных кают, гальюн, душевая, много вина... и гарантия безопасного прибытия в Плоче. Мы не раз ходили к берегам Далмации и до сих пор еще не пошли на дно. Конечно, для этого достаточно одного раза, но... Давайте будем думать о хорошем.

— Вы очень любезны, — отозвался Петерсен. — Раз у вас принято называть друг друга по имени, зовите меня Петер.

— Он так же по имени представил остальных своих спутников. Карлос скреплял каждое знакомство рукопожатием и приветливой улыбкой, однако даже не предпринял попытки подняться из кресла.

— Прошу прощения за то, что я сижу, — извинился он. — Я не хам и не лентяй. И вовсе не питаю отвращения к физическим упражнениям, — Карлос извлек на свет свою правую руку, облаченную в черную перчатку, нагнулся и постучал по правой ноге — между коленом и лодыжкой. Раздался стук металла о металл, заставивший наблюдавших вздрогнуть. — Эти металлические приспособления несколько затрудняют движения, — проговорил он, точно оправдываясь. — Лишнее, да нет, любое движение доставляет довольно значительное неудобство. Кому это может понравиться? Я не благородный античный римлянин, чтобы все время себя испытывать.

Зарина прикусила губу. Михаэль пытался держаться так, будто зрелище его не потрясло. Петер-сен, Джордже и Алекс, у которых за плечами были полтора года войны, отреагировали на увиденное без особых эмоций.

— Правая рука, правая нога, — продолжил майор, — серьезная помеха для службы.

— В действительности мешает только нога — она ампутирована до колена. А вы слышали о пилоте английского истребителя, потерявшего обе ноги? Так вот, парень рвался вовсе не к инвалидной коляске, нет, а снова в кабину «спитфайра». И своего добился.

— Я слышал об этом. Думаю, об этом многие слышали. Позвольте узнать, Карлос, как вы заработали эти царапины?

— Вероломный Альбион, — весело сказал капитан. — Мерзкие, отвратительные англичане. Никогда не доверяйте им. Представьте себе, до войны моими лучшими друзьями были англичане — мы вместе плавали на яхтах по Адриатике и Суэцу. Наш катер пересекал Эгейское море. Стоял густой туман. И вдруг из этого тумана менее чем в двух километрах от нас возник огромный британский военный корабль.

Карлос сделал паузу, вероятно для того, чтобы усилить эффект.

Петерсен заметил:

— Насколько я знаю, англичане опасаются посылать большие военные корабли севернее Крита.

— На самом деле это был фрегат, — пояснил капитан, — но в тот момент он показался нам невероятно огромным. Мы не были готовы к такой встрече, понимаете? Видимо, англичане засекли нас радаром, а у нас никакого радара. Первые два снаряда скользнули по борту и взорвались в нескольких метрах от корпуса. Стрельба велась из сорокамиллиметровой пушки килограммовыми снарядами. Англичане зовут их «хлопушками». Две следующие «хлопушки» легли точно в цель: одна попала в машинное отделение и вывела из строя двигатель, вторая прошила рубку рулевого. Я стоял там на вахте.

— Килограммовый снаряд, разорвавшийся в замкнутом пространстве, — не слишком, приятная штука, — сказал Петерсен. — Вы были в рубке один?

— Со мной находилось еще двое. Им повезло меньше, чем мне. — Карлос взглянул на Петерсена. — Ну да ладно! Что случилось, то случилось.

В дверь постучали, и вошел очень юный матрос. Он вытянулся по стойке «смирно», отдал честь и спросил:

— Вы посылали за мной, капитан?

— Да, Пьетро, У нас гости. Усталые, томимые жаждой гости.

— Так точно! — юный матрос вновь отдал честь и вышел.