Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта

Но, понимая, что эти его слова могли услышать Гудков и другие партизаны, и боясь в то же время, что полицаи все же откроют по нему огонь из пулемета, он выхватил из кармана гранату и бросил ее в окно. Произошел сильный взрыв. Полицаи, видимо, растерялись от коварного действия Корсака, а он успел перебежать улицу и залег со своим немецким автоматом на противоположной стороне, чтобы наблюдать за дальнейшим ходом боя.

К досчатому забору, который шел от дома в конец улицы, подбежал Стась Подберезский и залег в снежном сугробе со своим пулеметом. Лошадей повернуть назад уже было нельзя, так как все четверо саней стояли рядом, перегородив улицу. Ехать можно было только вперед. Но, услышав взрыв гранаты, вдоль улицы уже бежали полицаи, стреляя на бегу из винтовок. Пули летели над головами партизан. Подберезский дал очередь из пулемета, и полицаи залегли.

Комбриг Гудков вместе с остальными партизанами залег на снегу, на краю улицы, сзади саней. Дом, в который Корсак бросил гранату, уже горел. Уцелевшие в нем полицаи выскочили и бросились во двор, прячась за забор, с другой стороны которого лежал Подберезский. Они начали вести бесприцельный огонь в сторону лежащих на улице партизан, но из-за забора они не видели их.

Лошади, напуганные огнем горящего дома и стрельбой из винтовок и пулемета, понеслись вдоль улицы. Комбриг со своими товарищами лежал теперь на снегу как на ладони. Огонь из винтовок полицаев, находящихся за забором, стал припекать Подберезского, и он вынужден был прекратить стрельбу из пулемета и отползти со своего места. Видя тяжелое положение, в котором они оказались, Гудков крикнул: «Отходите! Я вас прикрою!»

Комбриг из автомата открыл огонь по полицаям, находящимся за забором, а в это время остальные партизаны поползли из деревни в темноту ночи. Успели отойти все, и только Корсак остался лежать в сугробе, недалеко от комбрига. Увидев Корсака, Гудков приказал:

— Корсак, скорее отходим вместе!

В ответ Корсак крикнул:

— Комбриг, отходи, я прикрою!

Гудков отполз метров сто назад и вновь открыл огонь в сторону полицаев. В это время успел отползти назад и Корсак. Он с досадой понял, что Гудков остался жив и авантюра со свадьбой не удалась. Сам же он не решился пустить очередь из автомата в Гудкова, так как боялся, что может только ранить его и тогда заговор будет раскрыт.

В то время, когда выходили из боя Гудков и Корсак, Подберезский лежал в придорожной канаве со своим пулеметом в засаде, ожидая возможной погони полицаев за партизанами. Постепенно стрельба в деревне прекратилась. Полицаи не решились идти ночью в погоню за партизанами. Возвращаться в деревню за своими лошадьми было опасно, и потому комбриг приказал отходить всем к лесу. Был очень глубокий снег. Медленно двигаясь по нему в сторону леса примерно полкилометра от деревни, партизаны все время посматривали назад, боясь погони со стороны немцев и полиции.

Перед лесом с юго-западной стороны деревни, где было небольшое болотце, когда-то давно были прорытые глубокие канавы, которые теперь засыпаны снегом и оказались слабо замерзшими. Лена Сушко, бежавшая впереди всех, провалилась в одну из канав и выкупалась в ледяной воде по самую шею. Вот так и получилось, что вместо свадьбы она попала сначала в жаркий бой, а потом приняла холодную ванну. Пришлось партизанам в лесу переодевать Лену в свои теплые вещи. И только на ногах у нее были мокрые сапоги.

Когда Гудков со своими спутниками подошли к опушке леса, то услышали, что где-то в стороне Прусинич начался бой. Были слышны пулеметные очереди и одиночные выстрелы из винтовок. Гудков остановился и прислушался.

— Что там творится? Гуляющие на свадьбе начали, что ли, воевать с перепоя? А где же жених? — спросил он.

— Я здесь, товарищ комбриг!

— Что у тебя там за война в деревне?

— Совсем ничего не понимаю.

— Да, крепко ты нас подвел со своей свадьбой! — с возмущением заявил Гудков.

— Так уж получилось, товарищ комбриг. Кто же знал, что полиция нагрянет в нашу деревню? — с притворным сожалением сказал Котля.

— Ну ладно, хорошо, что мы все живы и здоровы остались. Только вот Ленка искупалась в холодной воде, как бы не заболела теперь. Да и кони наши достались полиции.

Каково же было удивление Гудкова и его спутников, когда, проплутав всю ночь по лесу и смертельно устав, они утром вернулись в лагерь, где неожиданно увидели своих лошадей, которых потеряли в Прусиничах, спокойно жующих сено.

— Ну, как повеселились на свадьбе? — с усмешкой спросил Гудкова комиссар отряда.

— Да, хороша была свадьба. Сначала было жарко, а потом горько. Ленка чуть было не утонула в канаве.

И Гудков рассказал все подробности происшедшего с ними.

— Что-то это подозрительно! — решительно заявил Финогеев.

— Да, я тоже об этом подумал. Как же попали наши лошади в лагерь? — спросил Гудков.

— Как попали лошади? Это вам лучше расскажет командир взвода Иван Кауфельд. Его партизаны приехали на них из Прусинич.

После отдыха от этой неудачной поездки на свадьбу Гудков узнал от Ивана Кауфельда следующее: