Партизаны Подпольной Луны

Христианские миссинеры, вездесущие, как назойливый августовский рой мух, а именно так их воспринимали и англы, и саксы, и юты в Британии, проповедовали о недопустимости Купалий и об их греховности. «Свальный грех», - называли этот праздник иноки и были, по большому счёту, совершенно правы.

Но саксы были непробиваемы, словно сталь, о которой они не имели понятия, но ею являлись морально в отличие от более мягких по натуре, несмотря на присущую всем варварам жестокость и жажду угнетать ненавистных соседей, кочующих неподалёку гвасыдах. Но на соседях бритты и отыгрывались.

В остальном же гвасыдах не столь усердно уже приносили жертвы богам, живущим в священных рощах и на небе, потому иногда некоторые племена или даже целые роды принимали христианство, конечно, только на словах и продолжали, теперь уже с полным правом, приносить «старым» богам только бескровные жертвы.

А их старинные боги требовали, например, для Великого Старца Севера украсить ель - дерево, ему посвященное - связками человеческих кишок, другими внутренними органами и отрубленными головами. Именно от этого кельтского обычая и пришло в Европу, когда-то полностью заселённую ими, вслед за которыми некоторое время спустя во время Великого переселения народов пришли из зауральских степей орды варваров иной крови и изрядно подвинули кельтов на Запад, украшать рождественскую ель пергаментными, а затем и бумажными гирляндами и деревянными большими, покрашенными в разные цвета шарами.

У оседлых ирландцев уже давно - веку ко второму - появился обычай всем селением избирать юную девственницу, раздевать её донага - и это холоднющей зимой! - и привязывать к дереву неподалёку от селения, оставляя замерзать, а сами уходили есть, пить и веселиться.

… А чего бы не попить воды жизни вволю, когда принесена человеческая жертва Великому Старцу Севера, да, именно, русскому доброму Деду Морозу! Не отсюда ли и дева из снега, Снегурочка, та самая замёрзнувшая прекрасная, юная девственница-жертва? Ведь земли северо-запада будущей Руси до сих пор хранят в себе памятники кельтской культуры…

… И вот, часть бриттов, конечно, небольшая, перестаёт «наряжать» ель, а кладёт перед нею ячменные лепёшки и втыкает в снег рога с нескоро застывающей на морозе ышке бяха. И это всё, что они предлагают столь грозному божеству! Какая, в сущности, наглость все эти новые обычаи бриттов и, вместе с тем, отсутствие простого медного, но такого необходимого зеркала в доме!

Профессор, дойдя в воспоминаниях до Деда Мороза, почувствовал, что ему просто уже горит срочно побриться. Как и Гарри его Гарри, а не то тот уже на Олава смахивать стал, на сакса этого молодого. А что, нос только что выдаёт происхождение Поттера, острый, прямой, правильных очертаний, как на картинке, а не картошкой, как у сакса того, в общем-то, симпатичного парня.

Куильнэ быстро обернулся и принёс требуемое из дома благородного хозяина-во все-времена. Снейп и Поттер, по очереди глядя в плохо, не то, что в Сибелиуме, отполированную медь, с горем пополам соскребли щетину, при этом немилосердно порезавшись в нескольких местах.

Куильнэ только молча удивлялся на нездешние обычаи. Это ж надо, оголить себе лицо, так, что становится оно лысым и неподобающим молодым благородным хозяевам, у которых должна быть уже маленькая, красивая бородка и обязательные усы!

Но выбритый Северус довольно уселся за яичницу, так увлечённый закончившимся, болезненным процессом бритья, что он и не заметил, как Куильнэ из ранней утренней опары испёк кислый дрожжевой хлеб, так не понравившийся «Северуссаху».

- Больше не пеки хлеб, раб, он не нравится твоим благородным хозяевам. Слишком кислый. И запомни это хорошенько, ведь я уже говорил тебе об этом.

- Гарри, как можешь вкушать ты кислятину таковую?

- Хорошо, о благородный хозяин, раб Куильнэ больше не будет печь хлебов, раз они не по нраву тебе, Северуссах.

- Вполне сносно, кислит разве что чуть-чуть. Но по нраву сии хлеба мне более, нежели наши пресные плоские, жареные хлебы. Сим куском могу я подцепить большой кусок яства сего жирного и не пролить желток его.

- Как хочешь, Гарри мой Гарри, но предпочитаю я хлеба ромейские, хоть они здесь и несолены. Да стану сам готовить я только таковые. Ежели захочешь, можешь ты пользоваться услугами раба нашего, лишь заговори с ним по-сакски.

- О нет, буду я вкушать лишь только ту же пищу, кою вкушаешь и ты, о Северус, до беспамятства любимый мною.

- Собирайся, Гарри мой Гарри, коли уже оттрапезничал ты. Остаётся одно нам. Идти, вернее, теперь аппарировать на скалу, дабы строить крепость каменную Хогвартес рекомую же.

- Отчего не зовёшь ты Хогвартс по имени его?

- От того лишь, что называл так крепость сию воистину неприступную брат мой почивший. Его же память уважая…

- Хватит, о Северус, любовь моя. Мы твоего «брата» поминки справили, так давай же жить будем дальше. Верю я, что не хотел Куотриус смертию своею омрачать жизнь нашу надолго.