Партизаны Подпольной Луны

- Лучше поразмыслить о первенце… Своём, он же - моё последнее дитя, ибо нет больше силы у Адрианы с её: «Повелеваю» надо мною. Стал я значительно сильнее и… несчастнее. Даже радость быть с Квотриусом сглаживается потом вот этим бесконечным молчанием за бесконечным, скучным курением. Словно бы мы - старые супруги, и больше не осталось тем для разговоров. Словно всё, что могли мы сказать друг другу, уже сказано. Но не может же быть такого! Это просто я хандрю из-за пробирающего до основания холода, что в доме, что на улице.

- А вот Гарри… Нет, буду говорить с Квотриусом. А то, как спать, так с ним, а как думать - так о Гарри. Неправильно это, нечестно. Квотриус тоже хотел руки на себя наложить и, между прочим, из-за меня тоже. А я всё ношусь с мистером Поттером… нет, всё же Гарри.

* * *

* Воля к жизни (нем.). Термин Шопенгауэра из его труда «Der Wille zum Leben».

Глава 11.

Квотриус устало, но раскованно потянулся и сказал просто:

- Ноги болят. И голова тоже. Попробовать, что ли, для разнообразиия способ излечения твой от головной боли, что каждое утро после нашей любви мучает тебя, о Северус?

- Давай попробуем оба. У меня, кстати, голова ещё и от сигаретумов перестаёт болеть, как обычно, представь себе, даже очень сильная головная боль смягчается, что ли. Не помогает тебе, о звездоокий мой, прекрасный Квотриус?

- Капелька ласки не повредит, а сигареты и не могут помочь брату. Это же эрзацы. Но вот почему он не называет меня больше прозвищами любовными, а, как в начале, выкрикивает протяжно моё имя только на пике экстаза? Ведь я по-прежнему и даже более, чем раньше, с каждым разом всё нежнее и умелее. Да и Квотриус тоже… Наконец-то, научился брать меня, чтобы было приятно обо… Вот именно, «приятно», не более. Я привык к его манере любить и быть любимым. Он, по всей видимости, к моей. Вот нам обоим и «приятно». Вот привязалось гнусное слово! Но слово тут не при чём, Сев, при чём тут только ты один. Ты наскучил молодому человеку. Не видишь разве, что хочет он быть с женщиной подходящего возраста? Да нет, ему Адрианы и вовек не нужно. Но, впрочем, разве все женщины мира - суть одна свиноматка Адриана? Быть может, он снова влюбился в какую-нибудь недоступную ему по знатности красавицу. История ведь повторяется дважды. Тогда в этот раз это будет или уже есть фарс.

- А не влюблён ли ты, о Квотриус, светоч души моей, в некую знатную патрицианку?

- О, нет, мой возлюбленный, отнюдь. Желаю я делить ложе только с тобою. И не нужны мне все женщины мира, какими бы прекрасными ни были они. Всех затмеваешь ты для меня правильным, строгим обликом своим, но так часто за время, прошедшее со свадьбы твоей, печальным. Чего ищешь ты? Чего желаешь? Может, бежишь ты чего-то? Молю, Северу-ус, расскажи мне всё, что мучает тебя, твоему, всё ещё, надеюсь, возлюбленному. Или не осталось места боле для ничтожного полукровки в сердце твоём, о высокорожденный патриций и Господин мой?

- Занимаешь ты большую часть его. Оставшаяся же распределена между думами о грядущем и… Гарри.

- О, снова бесплодные мысли сии! Что же или кто занимает тебя боле - Гарольдус и грешная любовь твоя к юноше нежному, отталкивающе некрасивому или пути неведомые попадания в то, далёкое, «твоё» и его время?