Партизаны полной Луны (СИ)

Пьяный, шатаясь, короткими перебежками от фонаря к фонарю преодолел расстояние между поездом и автоматом по продаже разной чепухи, проделал несколько безуспешных манипуляций с карточкой и панелью заказа, получил несколько сообщений "Помилка — Error", добрался до вокзала и на великолепнейшем польском — правда, изрядно заплетающимся языком — спросил у контролера, где можно купить пива. За живые деньги пиво продавалось в буфете по ту сторону паспортного контроля, и до поляка не с первого раза дошло, чего контролёр от него хочет, а когда дошло, он сунул контролеру карту на имя Збигнева Бакежиньского, дохнув при этом таким выхлопом, что контролёр даже в чекер её совать не стал. Но до буфета поляк не дошел — упал на колени, а после бесплодной попытки встать хрипло, но вполне музыкально заорал: "Whisky z lodu świetna rzecz, wszystkie troski goni precz! W górę szkło i flacha w dół, I tylko wariat pije pół. Szklany Jasio to nasz brat, zawojował cały świat!"[7]

Контролёр, владей он польским получше, мог бы ещё много узнать о потребительских свойствах виски — но тут от урны прибежал с воплем "Бакежак, сука такая!" беловолосый курильщик. Через турникет он просто перескочил, и контролеру в голову не пришло его останавливать — машинка все сама считает. Долговязый поднял товарища на ноги и оттащил к стене, прислонив там.

— Не запізнюйтеся, панове, — сказал выпивохам контролер. — За хвилину потяг піде[8].

— Щас, — прорычал белобрысый. — Щас я его. Бакежак, сука такая! Вставай! Иди ногами!

Голос его звучал уже с неподдельным страхом. Но поляк то ли не хотел, то ли не мог идти ногами. Даже две веские оплеухи не помогли. Когда он наконец-то смог прийти в относительно вертикальное положение, над станцией уже зазвучало: "Потяг "Харків — Краков" рушає з першої колії за одну хвилину. Прохання усім стороннім — звільнити вагони"[9].

— Бакежа-ак! — жалобно простонал белобрысый.

— Latwei zdehnóc[10], — язык повиновался поляку ненамного лучше, чем ноги. Минута прошла в бесплодных попытках начать двигаться — а поезд тем временем тронулся.

Пьяным придуркам ничего не осталось, кроме как дожидаться утреннего. Белобрысый оттащил друга в буфет, и контролёр потерял их из виду.

Через полчаса, уже в сквере при автобусной станции, Антон спросил просто чтобы скоротать время:

— И надолго хватит этой военной хитрости?

— Не знаю, — мотнул головой "Бакежак". — Идет повальная проверка. До станционных чекеров добраться должны быстро. Так что лучше считать, что наши польские аусвайсы засвечены, Белый.

— У меня, между прочим, имя есть, — огрызнулся Цумэ. — И ты его знаешь.

— Имя было у человека. А теперь ты варк.

— Что ж ты меня не зарезал, человек?

— Что ж ты меня не потребил?

— Да у тебя кровь заражена. И порохом воняет.

— Хватит! — осадил обоих Антон. — По-моему, это… неправильно. Мы сейчас вместе, и… нам нельзя ссориться, и… надо что-то решать. Игорь, Андрей… — Может быть, они не пользовались именами, чтобы не считать друг друга людьми? — Вы бы всё равно не доехали до Польши.

— Мы и не собирались, — выдохнул Андрей. — Я всегда пересекаю границу только пешком, чтоб под снитчи не попасть. Я… знаю человека… но я не дойду. Думаю… ты один пойдешь. Я дам адрес… отдашь тому человеку моё серебро и скажешь…

— Нет, — резко оборвал его Антон, сам себе удивляясь, но как-то отстранённо, как человек, совершивший прыжок с парашютом, несущийся по воле ветра и гравитации и знающий, что трусить теперь поздно и глупо. — Вы не должны умирать. Понимаете, я… я не верю в такие совпадения. Я бежал из Москвы, потому что моя мама стала высокой госпожой, и мотался полгода, искал, что же тут можно сделать, и не находил… и, если честно, совершенно уже отчаялся, пока не встретил человека и варка, которые помогают друг другу — да, помогают, и не нужно отворачиваться. А меня вынесло прямо на вас. Я не знаю, какая тут вероятность, мы разминулись бы, даже если бы вы просто сели в другой вагон. Это не случайность, её нельзя выбрасывать просто потому, что вот сейчас выхода не видно. У меня его шесть часов назад тоже не было… Как в "Матрице", три корабля, три капитана, три цели…

БУМ! Земля надвинулась и выбила из него дыхание. Варк хохотал беззвучно, закинув лицо к пасмурному небу и ударяя себя по бедрам кулаками, "Ван Хельсинг" — ещё хуже: смотрел на Антона молча и сочувственно. Не получилось. Сказать, как надо, не получилось.

— Антон, — сказал Андрей после молчания. — Дай руку.

"Мальчик, протяни свою правую руку… А теперь возьми его правую руку и вложи в мою…"

— Варк — всегда варк, — продолжал Андрей. — У него нет и не может быть привязанности к человеку, он такого человека хочет обратить или сожрать. Так что мы не можем оставаться вместе. Никак. Я тебя с поезда снял, чтобы во Львове ты СБшникам не попался. Но теперь нам в разные стороны.

В ладонь Антона ткнулась сложенная бумажка.

— А теперь бегом на станцию. А ты, — из-под куртки показался пистолет, — стой здесь.