Партизаны в Бихаче

— Да вроде аппарата для опрыскивания винограда. Стоит направить его на амбразуру вражеского дота, нажать на гашетку — и ты подпалишь шкуру пулеметчику в доте, как крестьянин поросенку пучком горящей соломы.

— Для нашего бывшего сторожа Лияна это было бы самое лучшее оружие! — воскликнул я. — С такой «клизмой» в руках он бы наделал делов!

А правда, где сейчас Лиян? Небось отсиживается где-нибудь в тылу, в какой-нибудь деревеньке, и ждет, когда наши освободят город, чтобы тогда самому пойти уже в атаку и наполнить собственную фляжку в первом же бихачском трактире.

Ах как я был несправедлив к другу моего детства, бывшему полевому сторожу, а теперь самому славному повару из Второй краинской. В то время как я наблюдал бой с холма, он в числе самых отважных бойцов был где-то далеко впереди, в первых рядах сражавшихся, там, где «смертный бился бой», как поется в старой народной песне.

14

Уже совсем стемнело, когда ударная группа гранатометчиков добралась до первых домов Прекоунья в Бихаче. Вслед за ней, скрытый темнотой, осторожно продвигался первый батальон Второй краинской бригады.

Николетина Бурсач и Йово Станивук командовали двумя ударными группами гранатометчиков, которые были усилены «паникерским подразделением», состоявшим из Черного Гаврилы и повара Лияна — мастеров поднимать шум, создавать переполох и неразбериху, или, выражаясь военным языком, создавать панику в рядах противника.

У Лияна была и еще одна, дополнительная, обязанность — помогать проводнику, который должен был незаметно провести партизан между неприятельскими укреплениями в город.

— Ты же сам сказал, что эту часть города от вокзала и дальше через Уну до самой тюрьмы «Вышки» знаешь как свои пять пальцев, — говорил ему командир первого батальона. — Вот и покажи теперь свое знание — проведи нас кратчайшим путем до Уны.

Джоко Потрк, неофициальный батальонный поэт, перевел это распоряжение командира на стихотворный язык:

Проведи нас, Лиян, до реки,
Так, чтоб не услышали враги.

— У меня, видать, совсем ум за разум зашел, когда я хвастал, что хорошо знаю Бихач, — проворчал Лиян, нехотя занимая место в голове колонны, сразу за проводником, а потом добавил вслух: — Знаете что, я привык всегда идти в хвосте колонны, где кухня помещается, и теперь, в голове отряда, мне все кажется, что я задом наперед иду. Все каким-то перевернутым кажется, наизнанку вывернутым.

Джоко Потрк снова насмешливо пропел:

Лиян отважно в бой идет,
Но только задом наперед!

Лиян с укоризной посмотрел на него и сказал:

— Ничего, даже идя задом наперед отсюда к мосту, я точно выведу вас к трактиру старого Сучевича, того, у которого всегда была лучшая сливовица во всем городе. Мимо него мы обязательно должны пройти. Что скажешь на это, товарищ проводник?

Проводник колонны, молодой парень из окрестностей Бихача, недоуменно пожал плечами.

— Сучевич? Кажется, отец мне что-то говорил о нем, но такого трактира уже давно нет в Прекоунье. Кроме того, я член Союза коммунистической молодежи Югославии, не пью вина и в такие заведения не заглядываю.

— Вот тебе и раз! — рассмеялся комиссар первой роты. — Молодое и старое поколение не могут найти общий язык. Видишь, Лиян, юноша и в глаза не видел твоего трактира. Что теперь делать будем?

Если Лиян не найдет трактира,
Будем мы плутать без ориентира, —

озабоченно проговорил Джоко Потрк.

— Ничего, товарищ Лиян, наверное, помнит по крайней мере старую кондитерскую Мурата на углу у моста. Хоть он и давно здесь не бывал, ее-то, конечно, не забыл, — сказал юный проводник.

— Нет, сынок, здесь мы с тобой тоже не сходимся во вкусах, — грустно признался Лиян. — Я в такие сахарные лавки в жизни никогда не заглядывал, а в моей семье разных сладостей никто не ел со времен царя Гороха. Чего было до царя Гороха — не знаю.

— Так чем же ты лакомился, когда был маленьким? — удивился комиссар, который и сам вырос в городе и часто без гроша в кармане облизывался перед манящей витриной кондитерской.

— Чем? Известно чем! — воскликнул Лиян, забыв, что надо соблюдать тишину. — Орехами лакомился. Заберешься на дерево, угнездишься в ветвях среди зрелых орехов…

— Где орехи, где? — раздалось из темноты. Из-за спины Бурсача выскочил какой-то паренек в шинели до земли и подскочил к Лияну.

— Тихо, малый! — загудел Черный Гаврило. — Еще немного — и нам насыпят горячих черных орехов сколько влезет, стоит им только нас заметить из какого-нибудь дота и полоснуть пулеметной очередью.

— Это еще кто такой? — спросил проводник, изумленно таращась на странного бойца.

— Давай двигай вперед и меньше спрашивай, — раздался хриплый голос Николетины. — Это мой Джураица Ораяр, моя правая рука.