Партизаны в Бихаче

— Гм, защищает? А в других батальонах есть гранатометчики и связные гораздо младше меня, — продолжал дуться Джураица. — Надо мной же смеяться будут.

— Вот посажу тебя в свой мешок, будешь знать, — пригрозил Черный Гаврило, искоса глядя на обезьяну, нарисованную на стене кабинета, чтобы было непонятно, обращается ли он к Джураице или к обезьяне.

— Ничего не поделаешь, Джураица, не пускают старые бойцы молодежь впереди себя! — стал я утешать обиженного паренька. — Ну да не горюй, как только война кончится, мы и Гаврилу отправим в первый класс начальной школы, пусть-ка попотеет, выводя там крючки и закорючки.

— Дай-то бог! — вздохнул верзила-пулеметчик. — Как только первую букву выучу, сразу отпишу своей Марии письмо, пусть поглядит, как ее цыпленочек Гаврилушка всякие науки постигает. Я бы ей такое письмо отгрохал, даже Йова Станивук со мной не смог бы сравниться, хотя ему и сам Скендер подсказывает.

— Так ведь одной только буквой много не напишешь! — удивился я. — Для письма одной буквы мало.

— Как это мало? — заупрямился Гаврило. — Да я одной-единственной буковкой могу Марии сказать все, что думаю.

— Как это?

— А очень просто. Если мне надо ее поругать, я говорю «э-э-э» и головой качаю, это значит: «Э-э, Мария, этого я от тебя никак не ожидал. Неужели моя хорошая, умная Мария забыла выгнать овец на луг?»

— Если речь идет об овцах, то тогда уж точно — мало одного «э», надо бы еще хотя бы «бе», — говорю я. — Знаешь, как овцы блеют: «бе-е».

— Нет, это не годится, — решительно сказал Гаврило. — «Бе» значило бы: «Бранко пасет овец»…

— А если бы ты сначала выучил букву «о», что бы ты тогда делал? — не отставал я от Гаврилы.

— Ну так это же очень удобная буква! — обрадовался Гаврило. — Стоит мне написать длинное веселое «о-о-о-о», как Мария сразу поймет, что я хочу сказать: «О-о-о, Мария, Мария, какие ты мне хорошие, теплые носки связала! О-о-о, я и не ждал, что ты пошлешь мне в роту пирог и жареного петуха. О-о-о, ты самая лучшая жена отсюда до моей деревни и обратно, от деревни и до бихачской гимназии!»

— Э-э, мой дорогой Гаврилушка, как ты рьяно взялся азбуке-то учиться, того и гляди, директором гимназии станешь! — ехидно проговорил Лиян.

— В таком случае пусть первое распоряжение директора будет об исключении из школы как нарушителя порядка Лияна за кражу змеиной ракии и о направлении его в тюрьму «Вышку», где ему и место! — закричал Скендер и торжественно закончил: — Товарищи пулеметчики, Станивук и Бурсач, немедленно выполнить приказ директора, а потом вымыть руки.

Пулеметчики, радуясь возможности поразмяться и повеселиться, схватили Лияна за руки и за ноги и выкинули в коридор вместе с его сумкой, фляжкой и каким-то зеленым ранцем, которого еще совсем недавно у старика не было.

— Товарищ поэт, ваше приказание выполнено! Кто следующий?..

23

— С поэтами я больше никуда! — в сердцах воскликнул Лиян, выскочив из гимназии и налетев на связного Злоеутро и его товарищей. — Найду себе общество получше.

— Чем же тебе поэты не угодили? — спросил его один молодой боец.

— Из-за них меня из гимназии вытурили! — набычившись, ответил Лиян.

— Да что ты? — посочувствовал ему молодой партизан, решив, что это произошло с поваром еще в юности. — А что за поэты жили тогда, когда ты в школе учился? Это не тот, как его… Йован Йованович Змай?

— Какой там Змай! — фыркнул Лиян. — Чертов медведь Скендер и хитрый лис Бранко. Чем с ними дело иметь, лучше уж вон в «Вышке» обоснуюсь, там хоть покой будет. Они меня выперли из гимназии, а я их из каталажки вытурю, пусть только появятся. Тюрьма — она тоже не для всяких проходимцев.

Лиян припустил по улице к «Вышке», но тут легкий ветерок откуда-то донес до него пленительный запах ракии, и он сразу изменил свое намерение.

— Всегда надо верить собственному носу. Кто свой нос и в грош не ставит, тот удачи не узнает.

Держа нос по ветру, славный повар нашел на одной из неприметных бихачских улочек винный погребок, в котором партизаны как раз выбирали, какую взять ракию для партизанской больницы, чтобы использовать ее вместо спирта для дезинфекции.

— Ага, а вот и повар Лиян идет! — узнала его санитарка. — Сейчас он нам определит, какая ракия самая лучшая, он в этом деле большой специалист.

— Из твоих уст да в мою глотку! — воскликнул Лиян. — Давайте сюда стакан. Если уж я змеиной ракии отведал, то сливовицы, голубушки, мне сам бог велел попробовать.

Расхваливая на все лады матушку-ракию, повар осушил первый стакан, прищелкнул языком и серьезно сказал:

— Это та, про которую говорят: и больной бы выпил. Значит, для больницы в самый раз будет. Пошли дальше.

Про ракию из второй бочки Лиян со знанием дела заявил:

— Бальзам для любой раны. Везите ее скорее в больницу.

У третьей бочки старик с одобрением воскликнул:

— Эта хоть кого поднимет из мертвых! Ее каждая санитарка должна носить во фляжке, чтобы могла прямо на поле боя напоить тяжелораненого. Помните, как это делала на Косовом поле девушка, про которую поется в народной песне?