Партизаны в Бихаче

Они говорили недолго, каких-нибудь минут десять, но этого было достаточно, чтобы оба поняли, что нечто очень важное, еще вчера связывавшее их, куда-то безвозвратно ушло, умерло. Исчезло то, что их объединяло и сближало, и теперь оба они словно смотрели другими глазами: Ярич видел перед собой растерянного юношу, а Зорич — совершенно седого человека, стоявшего на пороге старости, у которого не было силы помочь даже самому себе.

Однажды утром заключенным приказали собираться в дорогу. По маленькому лагерю разнеслось известие:

— Идем в Госпич.

Так как ходили слухи, что в окрестных лесах много вооруженных «бандитов», осторожные усташи стали связывать молодых лагерников по двое. Толстых веревок не хватало, и гимназистов они связали обычной бечевой, которая оказалась под рукой.

— Вставай, учитель, строй свое войско, двигаем! — наполовину в насмешку, наполовину всерьез бросил Яричу лейтенант усташей, показывая на связанных гимназистов.

Ярич прежде всего отыскал глазами своего Зорича. Разумеется, он должен идти во главе колонны.

— Зорич! Эй, Зорич!

Юный спортсмен был связан в паре со своим товарищем, бывшим главным классным «олимпийцем» Васой Лаврней — неприметным и низкорослым гимназистом. Ярич горько усмехнулся, ставя их в голову колонны.

— Ну вот, Лаврня, и ты наконец оказался первым, оправдал-таки свое звание «олимпийца»!

В зловещей тишине колонна вышла из городка, перевалила через гряду невысоких холмов и зашагала по бесплодной каменистой равнине мимо видневшихся кое-где чахлых берез. Местность вокруг дороги была испещрена мелкими оврагами и небольшими котловинами, окруженными зарослями корявого орешника и бересклета. Слева, метрах в ста, поднималась темная стена дубовой рощи.

Был сумрачный день, небо затянули тучи, как часто бывает в этих местах в середине весны, и арестованных все больше томила тяжелая неизвестность, предчувствие, что их уводят, чтобы передать в руки чужим, жестоким людям, которых в последнее время становится все больше. Те, что были постарше, начали встревоженно перешептываться, а гимназисты шли спокойно, радуясь вольным просторам, свежему ветру, движению и не задумываясь о конечной цели своего путешествия.

Вспотевший и бледный, Ярич, стараясь не отставать от своих учеников, шел рядом с колонной, точно так же, как раньше, когда водил их на стадион. Он то и дело поглядывал на своего любимца, который шагал в голове колонны беззаботно и легко, точно на прогулке.

Вдруг среди арестованных, шедших впереди, произошло какое-то замешательство. Колонна распалась и остановилась, и тут из толпы заключенных вырвался Зорич и стрелой понесся к лесу. За ним бросился и приземистый Лаврня, сделал несколько неуклюжих прыжков, свернул вправо и быстро скрылся в ближайшем овраге.

Сзади раздались крики усташей:

— Сбежал! Сбежал! Держи!

В погоню за беглецами бросились несколько усташей. Грохнул выстрел, но тут же раздался крик:

— Не стрелять, хватайте их живыми!

Те, что бросились вслед за Зоричем, не имели времени, чтобы хорошо прицелиться, остальные не стреляли, боясь попасть в своих. Расстояние между Зоричем и преследователями все больше увеличивалось. Зорич даже не пытался укрыться в каком-нибудь овраге, уверенный в быстроте своих ног. Внимание усташей было приковано к любимцу учителя, бежавшему на виду у всех, и это дало возможность спастись второму беглецу, Лаврне, который скрылся в овраге, как мышь в норе.

Вся колонна, затаив дыхание, следила за этой погоней. Ярич, казалось, помолодел. Забыв, что его ученик бежит от верной смерти, он вскочил на бугор у дороги и, размахивая кулаками, стал восторженно кричать:

— Вперед, Зорич, вперед! Браво, марафонец, браво, чемпион! Жми!

Эти крики, казалось, прибавляли Зоричу силы, он точно на крыльях летел меж редких берез, быстро приближаясь к опушке дубовой рощи. Ярич был вне себя от восторга:

— Браво, брависсимо! Вперед! Вперед!

Только тогда, когда уже стало ясно, что беглеца охраннику не догнать, вслед ему раздалось несколько выстрелов. Последняя пуля, предательски выпущенная в упор, была предназначена для его учителя и болельщика. Счастливый и гордый за своего ученика, Ярич взмахнул руками и пошатнулся от неожиданного удара, все еще не сводя глаз со своего любимца-победителя, который уже вбежал в густой спасительный лес.

27

Когда Бихач был полностью освобожден, мы узнали, что в нем живет наша с Бурсачем учительница из начальной школы, Мара Вукманович, и решили ее отыскать.

Николетина старательно побрился, засунул в свою сумку брошюру Ленина «О праве наций на самоопределение», позаимствованную у Йовицы Ежа (бог знает откуда она взялась у Йовицы), оставив в залог недоверчивому приятелю две ручные гранаты. Кроме того, он выпросил у интенданта новенькую портупею (точь-в-точь как у товарища Тито, клянется Джураица Ораяр) и повесил на нее свой огромный револьверище, смахивающий на колотушку, которой бабы бьют белье у ручья.