Партнер

— В то время на судоверфи работали восемь тысяч человек. Брались самые распространенные фамилии: Джоунз, Джонсон, Миллер, Грин, Янг, а вместо действительно существовавших инициалов ставились другие.

— Какой объем работ был приписан?

— В соответствии с бумагами Арициа за четыре года общая сумма выплаченных за эти работы денег составила девятнадцать миллионов.

— И мистеру Арициа было известно, что эта цифра дутая?

— Да. Как я сказал, схему разработал и внедрил именно он.

— А вы каким образом узнали об этом?

— Где пленки?

Маст протянул ему список кассет, на которых было зафиксировано более шестидесяти разговоров, и Патрик пробежал его глазами.

— Думаю, это номер семнадцать.

Один из помощников федерального прокурора достал из коробки кассету и вставил в магнитофон.

— Сейчас вы услышите разговор двух партнеров, Дуга Витрано и Джимми Хаварека, состоявшийся в кабинете Витрано третьего мая девяносто первого года.

В зале установилась напряженная тишина.

ПЕРВЫЙ СОБЕСЕДНИК. Как ты поставил в счета лишних девятнадцать миллионов?

— Это Джимми Хаварек, — быстро пояснил Патрик.

ВТОРОЙ СОБЕСЕДНИК. Это было нетрудно.

— Дуг Витрано, — вновь подсказал Лэниган.

ВИТРАНО. На зарплату предусматривалось пятьдесят миллионов в год. За четыре года набегает более двухсот миллионов, так? В результате мы имеем лишь десятипроцентный рост, который потерялся где-то в бухгалтерии.

ХАВАРЕК. И Арициа знал об этом?

ВИТРАНО. Знал? Черт побери, да он же сам все это выстроил.

ХАВАРЕК. Брось, Дуг.

ВИТРАНО. Все это липа, Джимми. Каждый пункт его иска — сплошная липа. Расходы на оплату труда, завышенные счета на оборудование, двойные, если не тройные расценки на материалы. Арициа планировал это с самого начала. Он долгое время проработал в компании, которая не раз обводила вокруг пальца правительство и знает методику. Ему известно, как ведут себя люди из Пентагона. У него хватило ума вставить собственные пункты в планы компании.

ХАВАРЕК. Кто тебе сказал?

ВИТРАНО. Боген. Арициа сообщил ему обо всем, а затем Боген поделился с сенатором. Если держать язык за зубами и чуть-чуть подыграть им, то в один прекрасный день мы тоже станем миллионерами.

Голоса смолкли: записанная Патриком пленка кончилась. Члены большого жюри уставились на магнитофон.

— А можно еще что-нибудь услышать? — спросил кто-то.

Маст пожал плечами и повернулся к Патрику.

— Прекрасная идея, по-моему, — заметил тот.

Вместе с комментариями Патрика и несколькими попытками проанализировать информацию прослушивание пленок заняло часа три. Запись разговора в кладовке была последней, и воспроизводили ее четырежды. В шесть вечера члены большого жюри проголодались и послали в ближайший ресторанчик за ужином.

В семь Патрику было разрешено покинуть зал.

За едой Маст высказался о некоторых наиболее ярких эпизодах беседы, упомянув о нарушении сразу нескольких федеральных законов. Записанные на пленку отчетливые голоса предельно откровенно обнажали механику заговора.

В половине девятого большое жюри единогласно проголосовало за то, чтобы предъявить Бенни Арициа, Чарлзу Богену, Дугу Витрано, Джимми Хавареку и Итэну Рэпли обвинение в сговоре с целью совершить мошенничество, то есть в преступлении, предусмотренном Актом о неправомочных требованиях. Если суд согласится с обвинением, всем им будет грозить до десяти лет тюрьмы и штраф пятьсот тысяч долларов.

Сенатор Гэррис Ней был признан неназванным участником сговора — этот сомнительный статус имел все шансы превратиться во что-то куда более конкретное, а значит, и более серьезное. Спролинг, Джейнс и Маст решили придерживаться оправдавшей себя тактики вылавливания мелкой рыбешки, которая даст им возможность поймать в сети настоящую рыбу, — первыми нажиму подвергнутся Рэпли и Хаварек: они сильнее других ненавидят Чарлза Богена.