Партнеры? любовники? Супруги?

Он в замешательстве поднял голову.

– Муж говорил тебе гадости и поэтому у тебя ночные кошмары?

Пытаясь справиться с плачем, она прерывисто вздохнула.

– Я знаю, это трудно понять, трудно объяснить. – Ей не хотелось выглядеть чувствительной барышней. Она ни с кем об этом не говорила, только с психотерапевтом, и то было нелегко. Она не собиралась раскрывать душу перед Растом. Он не поймет. Никто не поймет. Никто не сможет понять, почему она столько лет продолжала жить с Кеннетом.

– Люси…

– Раст, пожалуйста, не надо. Я не могу…

Лунный свет прорезал глубокие тени на лице Раста. В темноте карие глаза стали почти черными и пронизывающими.

Какие у него широкие плечи, мощная грудь, стальной живот. Ни один мужчина не держал ее в руках так долго. Она не позволяла – не хотела, уж тем более – полураздетому мужчине. Люси закрыла глаза.

Большими руками он гладил ее руку от плеча до запястья. Ладони были мозолистые, она чувствовала их всей кожей. Новое потрясение – она вдруг поняла, что Раст ее ласкает. Раст – и ласкает?

Он ее изучал; Люси чувствовала, как мысленно он задает вопросы, на которые она не может дать ответ. Не дала бы, даже если б знала. Она надеялась, что он ее не видит, потому что она сидит спиной к окну.

– Не хочешь о нем говорить со мной, да? Ну хотя бы расскажи, что с ним произошло, почему он умер? – Прежде чем она ответила, он сжал ее и хрипло сказал:

– Я не буду осуждать, если ты к этому причастна.

Люси глубоко вздохнула.

– Господи, нет. Виновато сердце. У него был врожденный порок. От того же умерли его отец и брат.

Раст с жестоким безразличием пожал плечами.

– По крайней мере он перестал тебя пугать. Она опустила голову.

– Наверное, мне нужно поблагодарить тебя за то, что ты пришел… Я шумела?

– Если можно назвать шумом мучительный стон, который перебудил народ на десять миль вокруг ранчо, то да, ты шумела.

– Извини, я не хотела.

– Да что ты говоришь! – Он скорчил саркастическую гримасу. – Ты не хотела увидеть страшный сон, проснуться в поту, дрожать и плакать? Никогда не поверю.

Раст встал; показалось ли ей, или ему и вправду не хотелось уходить?

– Пойду. Все будет хорошо.

Она кивнула.

– Но на этом мы не закончили. Сейчас давить не буду, но потом… – Он не договорил, многозначительно посмотрел на нее и вышел. Дверь защелкнулась.

Люси сидела, обхватив себя руками; в ней зрела мысль, все более оформляясь: так раскрывается бутон и превращается в цветок. Раст выглядит мрачным и непреклонным, но когда она кричала, когда он был ей нужен, то ринулся на помощь.

Раст пришел, чтобы ее утешить.

На следующее утро, войдя в кухню, он едва взглянул на нее. Как будто не было прошедшей ночи, страшного буки, нежных, успокаивающих объятий.

Он налил себе кружку кофе, осушил ее в четыре глотка и собрался уходить. Лучи солнца пробивались сквозь утренний туман, лились через высокие окна и падали на Раста. Вчера она не заметила, что в густых волосах мелькают выгоревшие пряди. Фрици месила тесто, стоя у плиты.

– Доброе утро, – сказала Люси, стараясь перехватить его взгляд. Перед ней на столе стоял апельсиновый сок и тарелка с поджаристыми вафлями, обсыпанными сахаром.

Буркнув что-то неразборчивое, он снял с крючка шляпу.

– Э-э… ты что сегодня будешь делать?

– Работать.

– А мне чем заняться?

Сапоги простучали по деревянному полу, и уже из-за двери донеслось:

– Чем хочешь.

Люси моргнула и невидящими глазами уставилась в тарелку. А чего она ждала? Очевидно, его ночной визит не имел никакого значения. Так же он гладит испуганную лошадь, пока та не успокоится; он считает это одной из своих обязанностей.

– Люси, дать еще вафлю? – спросила Фрици.

– Нет, спасибо, я наелась. – Ей больше кусок не лез в горло.

Поскольку Фрици собралась мыть посуду, Люси согласилась вынести ребенка во двор подышать свежим воздухом.

– Только на несколько минут, потом ты ее возьмешь, – жестко сказала Люси.

– Конечно, дорогуша. – Фрици подвязала фартук.

Итак, завернув ребенка в одеяло, Люси вышла во двор на ослепительное утреннее солнце. Оглядела заросший газон; что ж, раз Фрици не дает ей заниматься домом, она будет работать во дворе. Ее сжигала потребность расчистить для себя местечко на этом ранчо, слиться с ним, стать его неотъемлемой частью; она готова была все для этого сделать!

Люси хотела быть нужной, хотела, чтобы другие на нее полагались. Хотела семью, даже если семья будет состоять только из Фрици и Малявки… и еще Раста…

Газон – прекрасный случай продемонстрировать свою полезность. Мужчины заняты скотом, им некогда обращать внимание на такие пустяки. Грузовик Раста уехал, но над коралями взметались лассо, доносились запахи костра и паленой шкуры после клеймения.

На газоне поверх травы лежал слой красочных, но ненужных опавших листьев, и прежде всего надо сгрести их. Положив Малявку на стеганое одеяло в безопасном месте, Люси шмыгнула в сарайчик, прилепившийся к стене дома, и порылась в инструментах. Солнце грело спину, сверкало на каплях росы в траве. Люси напевала веселый деревенский мотивчик.