Парус любви

Кто-то положил разогретое полотенце в его протянутую руку. Пробормотав «спасибо», Данте вытер лицо.

– Что за черт! – выругался он и подскочил, когда этот кто-то ласково поцеловал его в лоб. Он так поспешно плюхнулся в ванну, что пенная вода выплеснулась наружу.

– Хелен, – произнес он без особого удивления, подняв глаза на женщину, которая несколько мгновений назад самодовольно улыбалась при мысли, как ловко она перехитрила коротышку-стюарда, но теперь с досадой разглядывала свое обрызганное пеной платье.

– Посмотри, что ты натворил, Данте! – воскликнула она в растущем смятении. – Это платье по особому заказу сшили для меня в Лондоне. Другого такого нет во всех колониях. Теперь оно испорчено. А ведь я надела его ради тебя, моя любовь, – добавила она, безуспешно пытаясь стряхнуть пену с красного атласа.

– Если застигаешь человека врасплох, когда он принимает ванну, – сказал Данте без всякого сочувствия, – может и не такое случиться.

– Да? Это обещание? – спросила Хелен с соблазнительной улыбкой, так хорошо знакомой Данте.

Он задумчиво посмотрел на нее, уже не в первый раз обратив внимание на новую прическу, которую она стала носить после возвращения из Лондона. Ее от природы черные волосы были упрятаны под каскадом искусственных напудренных локонов, образовывавших самую высокую прическу, которую он когда-либо видел. И как она может держать так высоко свой надменный подбородок под такой непривычной тяжестью, мысленно удивился он. Хелен Джордан была потомственной гугеноткой, родители ее родителей в конце семнадцатого столетия, спасаясь от преследований протестантов, бежали из Франции. Женщина она была красивая, с эбеново-черными глазами и кожей цвета слоновой кости. Ее экзотическая красота особенно выделялась в этой субтропической колонии, где не столь яркие красавицы блекли в свете летнего солнца.

В этом единственном в колониях городе, где заметно ощущалось влияние Европы, Хелен Джордан цвела как темная роза. А будучи молодой вдовой, она могла не думать об условностях, которые обязаны были строго соблюдать незамужние женщины, дабы сберечь свою репутацию. Если, конечно, они намеревались выйти замуж. Хелеи Джордан, однако, ведя себя осторожно, могла позволить себе любые удовольствия. Репутация ее была отнюдь не безупречной, и многие жители Чарлз-Тауна злорадствовали бы, окажись надменная красавица замешанной в каком-нибудь скандале.

– И как тебе это нравится? – с притворной застенчивостью спросила Хелен, быстро поворачиваясь и выставляя на обозрение Данте свои верхние атласные и нижние юбки, из-под которых выглядывали стройные, затянутые в шелковые чулки икры. Обута она была в красные атласные туфли с бриллиантовыми застежками, которые ярко мерцали, как бы подмигивая сидевшему в ванне капитану.

– Выглядит очень неплохо, – сказал Данте.

– И это все? – спросила Хелеп с натянутой улыбкой. – А ты знаешь, во что влетел мне этот мой наряд? Цены в Лондоне просто грабительские. На то, что я за него выложила, я могла бы заказать здешней швее сто платьев.

Данте улыбнулся:

– Да, верно. Но ни одно из них не было бы сшито в Лондоне, а ты ведь платишь именно за это. Хочешь, чтобы твои подруги знали, что ты щеголяешь в модной лондонской одежде. Зависть, которую они испытывают, вполне оправдывает все расходы, правда, моя дорогая?

– Как хорошо ты знаешь меня, моя любовь, – уклончиво отозвалась Хелен, стараясь не замечать едкого сарказма в его голосе.

– А как ты оказалась в доме? Бьюсь об заклад, что ты обошлась без помощи Кёрби.

– Я прошла через садовую калитку. Щеколда там сломана, и ты, конечно, не забыл, что я уже не раз проходила через эту калитку... Этот твой стюард, который так любит совать нос не в свое дело, даже не видел меня. Не то чтобы это имело особое значение, ведь двери передо мной не могли быть заперты. Ты меня ожидал, не так ли? – со смехом спросила Хелен, тоном своим давая знать, что не сомневалась в радушном приеме. – Но это был хороший предлог, чтобы избавиться от тетушки Маргерит. Если бы ты не отказался нас принять, сказавшись больным, мы с ней все еще сидели бы внизу. Без нее ведь гораздо лучше, мон шер? – спросила Хелен, подходя ближе к ванне. Широкий, отделанный кружевами вырез платья позволял Данте видеть ее розовые груди.

Глаза Хелен поблескивали разнообразными чувствами. Глядя в глубину его светло-серых глаз, она шепнула у его холодных губ:

– Почему бы тебе не велеть своему стюарду принести обед прямо сюда? Здесь нам никто не помешает. Ты даже не представляешь себе, как я скучала по тебе, Данте, – хрипло произнесла она, нежно касаясь губами его огрубевшей щеки, затем уха и шекоча языком его чувствительную кожу. Обняв ладонями плечи Данте, она попыталась прижать его к своей груди, но Данте остался равнодушным к этому внезапному проявлению страсти. Не предупредив ее, он вылез из остывающей воды, вынудив ее опустить руки.