Парус, ветер и любовь (сборник)

Домой они возвращались вместе. Он каждый год ездил сюда отдыхать и встречать Новый год в горах.

— Всё-таки нашёл я тебя, моя Снегурка, в горах, в окружении ослепительно-белого снега. Если бы ты только знала, как долго я тебя искал!

— А я тебя не искала, я просто ждала тебя, мой Снеговичок!

Вот и встретились наконец-то высокий кареглазый брюнет с хорошим чувством юмора и маленькая, худенькая, ничем не примечательная блондиночка с уже уходящей молодостью и неутолимой жаждой любви в огромных голубых глазах. Встретились они не зря, так угодно было судьбе, которая оберегала её от других ненужных встреч, чтобы эта долгожданная встреча стала самой дорогой и значимой в её жизни.

Всё бы хорошо было, если бы не эта поездка к друзьям в Даллас. Его друзья, тоже биологи, жили там уже несколько лет и предложили ему очень интересную работу. Он рассказал Люсе про заманчивое предложение и решил поехать, а ей сказал, что обязательно за ней приедет. Люся плакала, не хотела его отпускать, но интересное дело, о котором он только мечтал, перетянуло всё.

Сначала ждала каждого звонка, потом звонки стали реже. Иногда приходили письма, но потом и их становилось меньше, пока не исчезли совсем. Кто-то ей передал, что он уже переехал в другой штат. И она перестала ждать. Потихоньку стала стареть. Люся уже реже стала появляться на людях. Всё лето жила на даче, копалась в огороде, а зимой помогала по физике и математике своим племянникам, потом детям племянников. Олег так и не объявлялся, а она о нём всё время вспоминала и думала. И никто уже из знакомых ничего ей не рассказывал про него, да и со знакомыми уже Люся не встречалась. Но в душе тихо благодарила судьбу за ту встречу, за те добрые и нежные годы, что прошли с ним. Всё-таки было счастье, было… было… хоть и не на всю жизнь, но она о нём помнит и живёт этим воспоминанием.

Солнце спряталось за тучу, откуда-то появившуюся, и стало прохладно. Кот Васька вскочил, потянулся и скрылся в кустах. Люся ушла в дом. На комоде стояла фотография Олега, ей показалось сегодня, что он чувствует свою вину и она у него во взгляде. «Не печалься, Олежка, всё было хорошо. Только бы у тебя сейчас тоже было всё хорошо!» Люся смотрела в окно. Вдали сверкнула молния, и пошёл дождь.

Заболевание

Ранним утром они стояли в прихожей. Он в плаще, а она в пижаме и в бигудях, и вся решительно-растерянная.

— Я поехал. Подумай. Забери заявление. Нам не нужен развод. Дочка вырастет, она тебя осудит. Она будет на моей стороне. Подумай, что ты делаешь. Ты сама потом будешь жалеть.

Она молчит, смотрит на него. «Пусть мне будет хуже, — думает она, — жалеть буду! Подумаешь! Дочь осудит! Ничего не осудит! Нет чтобы уговорить, а он мне грозит, что жалеть буду. Тоже мне!»

Ей хочется броситься ему на шею, обнять его и сказать, что да, он прав. Но нет. Раз подала заявление — назад не возьму. И сама с собой молча беседует, а он ждёт.

«Александр Фёдорович всегда, когда доказывал сходимость какого-нибудь метода вычислений, задавался погрешностью и говорил: „Пусть нам будет хуже“. Вот… Пусть мне будет хуже».

— Потом передумаешь, но я не вернусь. Я назад не возвращаюсь. Думай, пока не поздно.

Не дождавшись от неё никакого решения, он хлопнул дверью. И уехал… навсегда.

Налила себе кофе покрепче, щеки горят. «Наверно, он меня ругает, вот и щёки горят. Сейчас попью кофе и поеду в аэропорт. Я скажу ему, что всё, он прав, как всегда. Я дура. Тогда он будет доволен, будет улыбаться и смотреть на неё как на дуру. Не хочется видеть его довольного лица, он победил.

Он не понимает, почему я уехала. Почему я подала на развод. Он думает — это моя блажь. Избалованная, как говорит его мама. Он чудо-мальчик, хороший, не пьёт, не курит, не бабник — так говорит вся его родня. Насчёт бабника никто не знает, кроме него».

— С таким парнем да не жить. Чего ещё ей надо? Такого парня бросила, дура! — так говорит вся его родня.

Вот насчёт «чего ещё надо» не только они не понимают, но и он даже и не задумывается.

А как это объяснишь? Это не объясняется, это чувствовать надо.

«Лучше я буду жить одна, — думает она, — по крайней мере, я буду знать, что одна. Я сама должна думать о себе и ребёнке, чем ждать эту милостыню, которую он соблаговолит подать, в виде своего драгоценного внимания. Пусть! Не поеду в аэропорт. Нет. Решила — и всё».

И ей стало так плохо — как никогда. Плакать нельзя, родители не должны видеть. Они считают, что ей это всё легко, она же не подаёт вида, каково ей. А на работе Ленка про неё всегда говорит: «Мне ничего не надо, мне лишь бы было трудно».

Села и встать не может, тут дочь бегает, чего-то ей надо. А она как онемела. «На развод не поеду. Напишу письмо, что не могу приехать, и всё. На третий раз разведут».

В жизни больше никакой любви не хотела, бежала от неё, как от чумы. Чума заразная и смертельная. Любовь тоже. Любовь — это заболевание очень заразное и плохо поддаётся лечению. Как у Булгакова: «И сердце здоровое, и печень здоровая, и желудок здоровый, а такая боль во всём!» Лучше ею не болеть — подумала она. Не дай бог подцепить!

Ветер