Паруса, разорванные в клочья. Неизвестные катастрофы русского парусного флота в XVIII–XIX вв.

Как часто бывает при кораблекрушениях, гибли самые здоровые и сильные, а слабые и больные, наоборот, каким-то непостижимым образом выживали. Так случилось и на «Крыме». Еще в самом начале крушения страдавшие горячкою мичман Кутузов и штурман Сергачев были вынесены матросами наверх, где заботливый и деятельный шкипер привязал их обоих к борту. В таком состоянии они и оставались все время катастрофы. Про них на какое-то время даже забыли. Когда шторм стал утихать, об офицерах снова вспомнили. Ко всеобщему удивлению, оба оказались живы. Но и это не все. В результате длительного нахождения на зимнем штормовом ветру, обдаваемые ледяными волнами, они совершенно излечились от своей горячки и по доставке на берег выглядели даже лучше многих других.

Всего на «Крыме» погибло более 50 человек. Добравшихся до берега армейцы тут же обогревали, поили чаем и одевали в больничные халаты. Однако многие к этому времени были уже весьма слабы. Спустя день умерло еще 10 человек. К огромной радости оставшихся в живых через день в Редут-кале объявился приехавший из отпуска мичман Скараббели. Деньги и одежда отпускника сразу же стали общим достоянием. Что касается корвета, то «Крым» к этому времени был полностью разбит штормовыми волнами.

Из офицерского состава «Крыма» впоследствии наибольшую известность получил штурман Иван Прокофьев, спасшийся благодаря своему тулупу. Вскоре после кораблекрушения он был переведен штурманом на бриг «Меркурий». В 1829 году во время Русско-турецкой войны бриг «Меркурий» недалеко от Босфора вступил в бой с двумя неприятельскими линейными кораблями и вышел из этого небывалого сражения победителем Во время офицерского совещания перед боем штурман Прокофьев, как младший по званию, первым высказался сражаться до последнего вздоха. За бой на «Меркурии» штурман Прокофьев был награжден Георгиевским крестом, фамильным гербом и произведен в следующий чин. Прославился Прокофьев и как мастер акварели. В морских иллюстрированных альбомах и сегодня часто помещают его акварель, посвященную бою «Меркурия», но вот рисовал ли когда-нибудь бывший штурман «Крыма» крушение своего судна, мы не знаем Впоследствии Прокофьев сделал прекрасную карьеру, дослужившись до генерал-лейтенантского чина. Когда на склоне лет его донимали расспросами о знаменитом бое на «Меркурии», спрашивая, было ли ему страшно, седой ветеран лишь отмахивался:

— Какое там! После того, что я пережил на «Крыме», мне на «Меркурии» уже страха никакого быть не могло и вовсе!

— А кто такой был сей «Крым»? — пожимали плечами несведущие. — Мы и слыхом о таком не слыхивали!

Увы, так уж устроен мир, что мы помним только победы, напрочь забывая пусть тяжелые, но не менее поучительные страницы нашего прошлого.

Жертвы новороссийской боры

Печальную известность на российском флоте получили трагические события, произошедшие в январе 1848 года в Цемесской бухте у Новороссийска.

В то время на рейде Новороссийска находилась эскадра Черноморского флота под командованием контр-адмирала Юрьева, выполнявшая задачи по блокаде кавказского побережья от проникновения контрабандного оружия и по поддержке наших береговых укреплений от нападений черкесов. В состав эскадры входили фрегат «Медея», корвет «Пилад», бриг «Паламед», шхуна «Смелая», тендер «Струя», пароход «Боец» и транспорт «Гостогай». Контр-адмирал Федор Афанасьевич Юрьев был старейшим и опытнейшим из черноморских адмиралов. Судите сами: начав служить еще в царствование Екатерины Второй, он, молодым офицером, участвовал в штурме Корфу, в Средиземноморской экспедиции вице-адмирала Сенявина, при штурме Анапы лично водрузил флаг на ее главной башне, за что получил Георгия, отличился под Варной, Инадой и Пендераклией. Никто лучше него не знал особенностей Черного моря, но именно ему выпала судьба испытать весь ужас черноморского ненастья.

12 января эскадра контр-адмирала Юрьева подверглась сокрушительному удару знаменитой новороссийской боры.

Из описания боры, согласно лоции Черного моря 1848 года: «Бора, у северо-восточного берега Черного моря, дует в норд-остовой четверти с различной силой, исключительно на пространстве от Анапы до форта Вельяминовского… Разрушительной силы бора бывает только у самых берегов. Далее же в море она чувствительно ослабевает… Нигде бора не свирепствует с такой ужасной силой, как в Новороссийском заливе… Несясь с гор порывами с невыразимой силою, бора достигает залива, вздымает воду частыми гребнями, срывает верхи их и, несясь водной пылью, срывает железные крыши и сворачивает их в тонкую трубку… Зимою, при морозе, срываемая вода, примерзая к корпусу и рангоуту судов, образует род ледяной коры, беспрестанно увеличивающейся в объеме. Вода в заливе кажется клокочущей… Весь залив покрывается густою, мрачною мглою, сквозь которую никакое зрение не может отличить предметов в нескольких саженях».