Пасадена

— Это звонил капитан Пур. Он сказал, что видел, как вы заходили в магазин. Он настоятельно попросил, чтобы счет я отослала ему. Прошу прощения, что я не разобралась, в чем дело. Мне нужно было внимательнее вас слушать, мисс Стемп. Я не сразу поняла…

Миссис Додсворт сделала шаг навстречу Линде, Мистер Хаггинс потерся о ее ногу мокрым носом. На тротуаре появились две девушки-упаковщицы и прижались лицами к витрине магазина. Они мечтательно рассматривали платья и роскошный интерьер бутика. Девушки не узнали Линду — они смотрели прямо через нее, на ее месте могла сейчас оказаться любая другая женщина. Держась за руки, они смотрели на платья, которых никогда не могли бы себе позволить, а потом ушли, и ночью на вечеринке, за скромной дверью на боковой аллее, каждая из этих девушек, которую тискал такой же бедный, как она, парень, мечтала о том, чтобы платье, задранное неумелой рукой, было от Додсворта.

Миссис Додсворт спросила:

— Вы хотели бы еще что-нибудь посмотреть, мисс Стемп?

От удивления Линда не могла ничего ответить.

— Может быть, шаль?

Линда не знала, что еще ей может понадобиться. Может быть, для новогодней ночи хватит одного лишь платья?

— Или шляпку?

— Шляпку, миссис Додсворт?

— У меня есть очень миленькая, белая, с вуалью, отделанной стразами.

— С вуалью?

— Только что получили. Взгляните, мисс Стемп. Разве не красивая? Белая, пушистая, точно первый снежок! Перья орла, уж будьте уверены! — Расхваливая свой товар, она и сама взмахнула руками, точно большой ястреб.

— Перья орла?

— Ну да, я слышала, что говорят об охране природы, но увидела ее в каталоге, который пришел из Нью-Йорка, и заказала две штуки! Одну купили сразу же. А вот вторая только вас и дожидалась!

Она надела шляпку на голову Линды, обе женщины — пожилая и взрослеющая — посмотрели в зеркало; Мистер Хаггинс снова принялся за свою кость. Линда чувствовала, как из нее уходит что-то неясное, похожее на это отражение в зеркале, и по ее телу пробежал холодок — ранний предвестник сожаления.

12

В тот вечер Уиллис заехал за ней, облаченный в енотовую шубу, бобровую шапку и ботинки, покрытые косматой шкурой полярного медведя. Оказалось, темой бала была Антарктика и все гости должны были одеться в меха. Для Линды он привез шубу из гризли, на подкладке которой золотыми буквами была затейливо вышита монограмма:

ЛП

— Это шуба Лолли?

Но Уиллис не ответил. Шуба оказалась тяжелой, ворс — густым и курчавым, Линда продела руки в рукава и прямо согнулась под ее весом.

— Я поеду в ней? Мне, наверное, будет неудобно?

— Не надо ничего делать, — ответил Уиллис. — Все будут в мехах, но если вы не хотите… А я хочу, чтобы вы ее примерили.

Уиллис тронулся с места и, пока машина спускалась по холму, проезжала Линда-Висту, а потом Мост самоубийц, не произнес почти ни слова. Линда не знала, что ждет ее в охотничьем клубе «Долина», она смотрела на себя в зеркало и сама замечала, что на лице у нее написано волнение. В шубе ей становилось все жарче, она почувствовала, что над верхней губой появились капельки пота. Линда накрасилась помадой Розы, ее ярко-красный рот как фонарь сиял в полумраке машины, губы отдавали воском и чем-то ненастоящим; она подумала — наверное, такие губы у кукол, у красивых таких, маленьких. Это вызвало в ее памяти другое воспоминание — однажды Роза, на цыпочках пройдя через холл, подвела Линду к закрытой на замок двери, открыла его одним из ключей, висевших на связке, и они заглянули в комнату, где хранились сотни кукол Лолли — голых, розовых, со сколами на телах, что делало их похожими на старые щербатые тарелки.

— Вы что-то сказали? — спросил Уиллис.

— Ничего.

Линда опустила стекло; ее тут же окутал прохладный воздух, принес с собой запах лаванды, рисовой травы, выхлопа машины. И еще — слабый аромат из апельсиновых рощ.

— Мы с вами повеселимся, правда? — обратился к ней Уиллис.

И вдруг Линда, когда-то совершенно не знавшая, что такое страх, услышала в своем голосе колебания и даже боязнь взрослой женщины:

— Вы думаете, я им понравлюсь?

— Ах, Линда, — начал Уиллис, снял руку с руля, положил ее Линде на плечо и погладил его через шкуру медведя. — Понравитесь ли вы им?

Он расхохотался — не жестоко, но насмешливо — и, когда заметил, что она не смеется, сказал:

— Не говорите глупостей.