Пашкины колокола

- Похудаешь тут! Два пожара на околотке да драк без числа. Да кражи! А тут еще художник шалавый на всю Замоскворечку галдеж завел. Он, хотя и безвредный, все про свои художества талдычит, а непорядок!

- Иди, иди, Василь Степаныч, спи спокойно!

Но городовой не торопился, переступал с ноги на ногу, скрипели сапоги и ступеньки.

- Н-да-а-а, - протянул сквозь зевоту. - Жизнь-то, Даша, год от году хуже, по совести скажу. Народы пошли - никакой узды на них нет! Всякая шваль норов свой шальной показать тужится, на власть ноль внимания!.. Городовой заговорил тише, ласковей: - А что, Даша?.. Кх-м, кх-м!.. Пошла бы за меня замуж, а! Смутно стало тут, на Москве. Раньше-то работа наша в каком высоком почете и в силе была - одна радость! А нынче только и слышишь вслед: "Селедочник!" Мыслимое ли дело? И достаток был поболе. Что с купца, что с трактира, что с любого дому. Здорово война всех поприжала, спору нет. И работа наша в цене упала, и словно в дремучем лесу ходишь-оглядываешься. Того и жди, какой сицилистишка из-за угла пульнет иль чем по башке огладит... Как, Дашенька? Поехали на Брянщину?

И будто светлая волна прошла-пролетела над Пашкиной головой: озеро, как кусок неба, впаянный в зеленую землю, опрокинутые в него золотые сосны, ягодинки земляники на могильных холмиках... Значит, и этот хмырь оттуда, с мамкиной стороны? Никак не подумал бы! Таким злыдням, как Обмойкины, на деревенской красоте вовсе не место! Чужие они любой красоте!

- Да какая же я невеста, Василь Степаныч? - засмеялась Даша, стоя в дверях. - Об чем думать-то?! Наше с вами теперь дело, Степаныч, молодым не мешать жить... Их век.

- Н-да-а? - протянул полицейский и сердито махнул рукой на окна "красной". - Вроде эдаких? Это ты зря, Даша! Молодых распускать невозможно: им палец в рот - и у тебя уже руки нет! Без порядка и без страха народ - зверь, Даша! Ему кнут всегда нужен! - Полицейский помолчал, вздохнул. - Подумай, Дашенька, над моим словом... Как бы ладно мы с тобой зажили! Как-никак я и при чине, и карман не пустой... На деревне-то я козырной туз!

- Мои думки, Степаныч, давно передуманы. Зла бы поменьше на земле, Степаныч, вот об чем каждая моя молитва... Ну, скажем, зачем ты, Василь Степаныч, нынче помогал барахлишко Грачевых с квартиры на улицу выкидывать? Зима на носу, а у них трое детишек. Как жить станут? Домохозяйке их и без грачевских грошей до трех смертей хватит!

Из голоса полицейского пропали задушевные нотки, он стал грубым и злым.

- Как Грачевы далее жить станут, не моя печаль-забота! Нарожали ораву, ну и кормите, ищите для нее крышу! Закон блюсти нужно, нельзя без порядка! Ежели без закона, так вот пойду я завтра к Мюру-Мерелизу, да и нахапаю парчи иль бархата, всего, чего душа просит! Можно так-то?.. Ага, молчишь? Вот и выходит, Дашенька, верно старики говорили: бабий волос долог, а ум короток!.. Ну, гляди тут! Утром загляну, доложишь!.. Запомни, Даша: убери власть, сдерни обруч-силу - и вся кадушка рассыпется.

- А уж не сыпется ли она, Степаныч? - со смешком спросила стряпуха. - Бастуют, слышно, и на Бромлее, и на Гайтере, волнуется народ!

- Потому и бастуют, что слабину учуяли! - уже от калитки ответил полицейский. - Строгость нужна, кнут! Вот победим германца, прибудет с фронта царь-император, нагреет кого положено. Про пятый-то год подзабывать стали...

- Так ведь нынче не пятый, Степаныч, а шестнадцатый к концу катится!

- Все одно державную силу не сломить, не согнуть!.. Однако заболтался я с тобой. Прощевай пока!

Когда грузные шаги стихли за углом, Пашка осторожно поскребся в дверь.

- Теть Даш!

Дверь снова распахнулась.

- Пашутка, что ль? Ну, иди, иди! Люсенька про тебя за ужином наказывала. Ступай в "красную", вся ее ребятня давно там... Мамка-то как? Выплакалась? От Андрюшеньки нет вестей?

- Пока нет!

- Стало быть, до фронта не довезли. Тысячи верст до него, даль дальняя... Хорошо, Паша, припоздал ты малость, тут усатый у Люсеньки сидел, караулил... Вроде приказ есть, чтобы им на всяком собрании сидеть, блюсти.

- Видел я его, хмыря усатого! И как к тебе сватался, теть Даш, тоже слышал. Может, и правда пойдешь за него, теть Даш?

- Не охальничай, озорник!

Ладонь стряпухи ласково шлепнула Пашку по затылку, и он оказался на пороге "красной". Люсик глянула, приветливо помахала рукой.

- Павлик? Это с тобой тетя Даша разговаривала? Я думала: не страж ли порядка вернулся? Проходи, дружок! Потеснитесь, ребята, нашего полку прибыло. Это Павел Андреев, подручный кузнеца с Михельсона.

Сразу отозвалось несколько голосов:

- Он же Арбуз, голова круглая!

- Давай сюда, Пашка!

- Ну вот и славно! - Люсик закрыла лежавшую перед ней книгу, достала из сумки другую. - Ты немного опоздал, Павлик. Я ребятам про город Рим, про столицу Италии, рассказываю. Вот теперь, мальчики, когда чужих ушей нет, я расскажу вам не об императорах и городах, а о рабах, которые боролись за свою свободу... Кто из вас слышал про Спартака?

- Ну, я, - поднимая руку, отозвался Яшка-газетчик.

- Кто же он был?

- Ну, вроде нашего Соловья-разбойника!