Паштет

— Несостоятельны их запреты, потому как нарушать их выгодно. Я пару раз сумел так лошадок продать, очень хорошие денежки получились. Но вообще торговать с русскими хлопотно, потому как за что ни возьмись — тут же наши ратманы и запретят, ганзейцы в этом с тевтонцами согласны — хмыкнул Хассе.

— В пушкарях спокойнее? В России? — рассмеялся Паша.

— Зря веселишься. У нас дома будет большая война, помяни мое слово. Все к тому идет. И плохая будет война, хуже, чем со швейцарцами — не поддержал веселья Хассе.

— Так самое подходящее на войне быть пушкарем! — искренне заметил Паштет. И по вылупленным на него глазам канониров понял, что опять что-то сморозил.

— Видно у вас на Шпицбергене вера другая, больше московитсякая. Хоть и христианская, а еретическая. Пару сотен лет назад католики выгоняли мавров из Испании. Вот там впервые пушки и применились. Маврами нечестивыми. Понятное дело, такое любой набожный католик за козни дьявола примет. Позвали священников, да. Те взялись картечь и каменныя ядра молитвой останавливать. Ну, ты ведь знаешь, что такое залп из пушек, Пауль? — не без иронии спросил Хассе.

Паша кивнул. Разговор куда-то не туда уходил, но стоило разобраться, благо конь вел себя меланхолично и не собирался доставлять неудобств.

— Тогда ты понимаешь, что молитвы не помогли совсем, попы стали мучениками за веру, а наша святая матерь, католическая церковь, назвала пушки творением сатаны. А теперь скажи — как назвать тех, кто этому творению служит? Канониров? Вооот! Теперь у нас раскол, еретики и раньше были многочисленны, а нынешние — лютеране, еще и силу взяли. И что ты думаешь? Их вождь — Мартин Лютер, будь он неладен, назвал пушкарей продавшими душу дьяволу грешниками. Так что сам понимаешь, когда эти две толпы во славу бога начнут резать друг друга, мало не покажется никому. А резать начнут точно, потому что как же иначе выказать свою веру в милость господню? Только резней — уверенно заявил Хассе.

— Погоди! Но ведь канониры в Европе есть? И пушки тоже есть? — совсем растерялся Паша.

— Конечно, как же без пушек? Даже вшивый замок без пушек не возьмешь. Но пленному пушкарю могут выжечь глаза, отрезать руки или повесить.

— Или все сразу — буркнул Шелленберг. Видимо вопрос этот взволновал его и он разболтался.

— Зато если город взят — то все колокола и медь — бомбардирам — нашел и хорошее игрок в кости.

— И виселицы! — добавил болтун Шелленберг.

Паша пожал плечами. С одной стороны вроде как понятно, сам слыхал, что и огнестрел весь вообще тоже считался дьяволовым оружием, а до того — арбалет, то есть все. что хорошо бронированного богатого и знгатного человека уравнивает св уязвимости с обычными смертными. С пленных арбалетчиков вроде вообще кожу сдирали с живых. С другой стороны странновато было вот так сидеть с дьяволовыми слугами и сатанинскими прислужниками. Да еще будучи таким же точно. Разве что канониры занимались странноватым делом — катали пули, чего Паша раньше не видал. Знал, что пули — льют, а эти нарубили одинаковых кусков свинца и теперь пользовали две сковородки, вроде как чугунные. К его удивлению окатыши получались довольно быстро и вполне круглые. Сроду бы не подумал, что идеальный гладкий шар получают катанием между двумя сковородками или типа того.

— Если он выходит великоват, срезают немножко и опять катают. Заготовка — просто весовой кусок, пулелейка не нужна. Если такой шарик при выстреле не деформируется и не катится по стволу, то летит очень хорошо и попадает точно — пояснил Хассе. Его похоже забавляло частое удивление нового канонира и он не отказывал себе в удовольствии попоучать новичка.

— У нас пули льют! — отбрехался Паштет.

— Богатые вы люди — усмехнулся Хассе.

— В смысле? — не понял попаданец.

— Дров много и не жалко. Это если кузница есть или хотя бы переносной горн, тогда еще есть смысл лить. А вот так, в поле, на костре — одни убытки. Не напасешься!

— Но тут-то дров полно! Мы же в России.

— Это так. Богато здесь живут. Не поспоришь. И бани в каждой семье свои — отметил очевидный факт бомбардир.

— Так в чем дело?

— Привычка — вторая натура. Со сбруей разберешься? Конь смирный, но поездить на нем, пока спокойно, попривык чтобы — стоит. Как с мушкетом надо. Ты к нему привыкаешь. он — к тебе.