Паштет из соловьиных язычков

– Два раза. Первый, когда я высунулся из бойницы крепостной стены Монсегюра. Ах, да! Тогда мне оторвало башку камнем, пущенным катапультой. Зато второй раз вышло именно так, как я и говорил. Это было в Индии. Англичане привязали меня к пушке и выстрелили. Поскольку я был раджой, командовавшим повстанцами, меня привязали к пушке головой. А рядовых повстанцев – жопами. Англичане всегда разбирались в рангах.

– Вот видишь, – отвечал ему на это Изя, – нет в тебе смирения. Да пойми ты, бестолковый: раз попал, то попал! И все! Веди себя тихо и тебя простят, может быть.

– Когда?

– Когда-нибудь.

– А я не желаю когда-нибудь! – кричал в запальчивости Марк. – Я желаю сейчас! Да и вообще. За что меня прощать?!

– За все, – отвечал Изя, вздыхая и укутывая Марка шкурами. – Спи и ни о чем не думай.

– Я не согласен! – орал Марк, сбрасывая с себя шкуры.

– Несогласными дороги мостят, – отвечал Изя, терпеливо укутывая разбушевавшегося Марка. – Спи, а то ангелов позову, чтобы тебе повторный укол сделали.

– И ты на это способен? – изумленно спрашивал Марк, видимо, уже считая Изю близким другом, не способным на подлость.

– Ох, как тебя плющит, – говорил Изя, продолжая укрывать его. – Спи, дай Бог вся болезнь улетучится…

И, наконец, это случилось.

Утром Марк перелез через сладко спавшего Изю, умылся холодной водой из ниши, слетал проведать знакомого суслика, (грызун не замедлил послать ему тревожный знак, дескать – жрать нечего), после чего нагло расселся на изиной табуретке и громко крикнул:

– Подъем!

Изя подлетел с нар подобно шарику для пинг-понга. Потирая глаза руками, он встал и посмотрел на Марка.

– Я выздоровел, – заявил Марк. – Дуй за завтраком.

Изя, пожав плечами, ответил:

– И очень жаль.

Он вышел из пещеры и унесся в небо.

Спустя полчаса ангел вернулся с миской, в которой был паштет из соловьиных язычков. Марк молча выпил его, а миску привычно швырнул в пропасть.

– Прощай до вечера, – сказал ему Изя.

– Куда ты? – спросил Марк.

– Раз ты выздоровел, необходимость в присутствии сиделки отпала. Да я и сам еще не завтракал.

Марк ничего не сказал. Он молча проводил улетающего ангела взглядом и приступил к действию.

На самом деле Марк не отступился от прежних планов. Последние дни болезни он потратил на размышления и пришел к выводу, что непростительно бездельничал, находясь в пещере. Дело было в том, что костюм, в котором Марк появился здесь, представлял собой дорогую и качественную вещь, сшитую из натурального хлопка. А раз это было так, в крепости материи сомневаться не приходилось.

Марк корил себя за то, что не использовал брюки костюма для производства из них веревки, способной выдержать вес тела висельника. Теперь костюма не было, зато имелась туника из какого-то странного материала. Сняв ее, Марк подергал ткань. Она немного тянулась, но на вид была достаточно прочной.

Используя зубы и руки, Марк нарвал из туники полосок и за час сплел из них тонкую двухметровую веревку. От туники остался совсем небольшой кусок, годный лишь для набедренной повязки, и Марк решил ее не надевать.

– Какая разница для повешенного – голый он или нет? – спросил он у себя и себе же ответил: – Никакой.

Подергав руками веревку (она тянулась, но не критически), Марк подошел к зубообразному выступу скалы на краешке обрыва, давно выбранному им, и привязал к нему конец веревки. Из второго конца он сделал петлю, надел ее себе на шею и затянул, как следует.

– Эх, жаль мыла нет! – с веселым сожалением произнес он. – Ну, прощай, Изя. С остальными прощаться не хочу, потому что все они сволочи.

С этими словами Марк сиганул с обрыва ногами вниз.

И веревка выдержала!

Более того – она затянулась и так рванула голову, что Марку на секунду показалось, будто шейные позвонки, хрустнув, сломались и сейчас наступит долгожданная смерть! Но не тут-то было.

Подлая веревка, вытянувшись до состояния струны, выстрелила в обратном направлении и Марк с грохотом приземлился на площадку! И здесь сквозь ощущение боли в шее и горле его посетило понимание простого факта, что он продолжает дышать! Ткань веревки была настолько эластична, что не перетягивала шею полностью!

Марк, рассвирепев, вскочил на ноги и что было сил двумя руками дернул веревку от себя. Шее стало немного больнее, но воздух все равно продолжил поступать в легкие.

– Гады! – прохрипел Марк, снова шагая в пропасть.

И так еще десять раз подряд!

Наконец, устав от бесполезности псевдовисельного мероприятия, Марк отвязал веревку, зашел в пещеру и устало рухнул на нары. Веревку он сунул в ворох шкур, а сам, вытянув ноги, уставился на вьетнамские шлепанцы, в которые был обут все это время.

– Надо же, – произнес он вслух. – Ни один не слетел.

В этой позе на закате его и застал Изя.

В руках ангел держал тарелку с десятком яиц и вареную свеклу. Положив еду на стол, он спросил:

– А почему ты голый?

– Я не голый, – хрипло ответил Марк, принимая сидячее положение и указывая пальцем на шлепанцы.

– Хрипишь? – Изя пристально вглядывался в Марка. – Неужели не долечился?