Пасьянс на красной масти

— А вот и нет! — усмехнулся Виктор, ничуть не задетый. Он чувствовал себя в своей колее и не давал себя сбить. — Или, допустим, Пахом Пахомыч! Врет нам, что разводится с женой и оставляет ей квартиру. Чтобы мы его, значит, пожалели и сквозь пальцы смотрели на то, как он ворует. А супружеский, так сказать, долг, считай, каждую ночь исполняет! Топчет свою дражайшую половину. И еще рычит при этом так, что дети у соседей плачут! — Виктор обернулся и погрозил пальцем в сторону другой машины, в которой ехал Пахом Пахомыч. — Ух, какой безобразник! И финансами, кстати, она у него распоряжается! Телка у него, правда, тоже есть, постоянная. Как же такой орел без постоянной телки? Но с ней он не откровенничает. И жмется, подлец. Денег ей мало дает. Год уже к ней ныряет, а до сих пор даже машины не купил. Интересно?

— Как-то не очень прилично, — признался я.

— Конечно, неприлично! — убежденно заявил Виктор. — А что вообще прилично? Воровать? Врать? Гаремы заводить? Только мы почему-то это каждый день делаем и нормальным считаем! И ты, и я! А подсматривать, значит, тебе не прилично! Зачем же ты тогда в душу к людям лезешь? Ты ведь у нас на этом специализируешься, правда? Только у тебя свои методы, а у меня свои. А ты, кстати, знаешь, что Пахомыч тебя ненавидит?

— Меня? — удивился я. — За что же? Я же, кажется, единственный, кто регулярно пытается за него заступиться.

— А вот за это и ненавидит! — поучительно заметил Виктор. — И правильно делает! А ты не лезь! Если бы ты не заступался, то все это, глядишь, за дружескую шутку бы сошло. Атак получается унижение. И кого прикажешь ему за это винить? Нас, что ли, с Храповицким? Так мы же его начальники! А ты — нет! Свидетель его позора.

— Да ты, может быть, все выдумываешь? — высказал я вдруг мелькнувшую догадку. — Провоцируешь, как обычно?

Виктор ничуть не обиделся.

— Может, и выдумываю, — лукаво согласился он. — А может, и нет. Ты сам попробуй. Хотя бы разок. Сам потом будешь бегать, дырки в спальнях друзей сверлить!

— Значит, это все-таки ты у меня тогда прослушку установил! — утвердительно произнес я, вспомнив инцидент годовой давности. В свое время, когда я притащил на работу обнаруженные в своем доме «жучки», он возмущался вместе с другими и валил все на ментов и конкурентов.

На сей раз он не стал отпираться.

— Ну да! — отозвался он с радостным бесстыдством. — Кто же еще! Кому ты, дорогой друг, нужен, кроме меня?! — В приливе самодовольства он даже легонько потрепал меня по руке. — Но ты меня, кстати, разочаровал! Совсем разочаровал, — протянул он с деланным укором, качая головой. — Не ожидал я от творческого человека такой преснятины. Я-то думал, ты вон какой! А ты — вон какой! Никакой фантазии в постели! — Он театрально вздохнул, скорбя об отсутствии во мне должной изобретательности. — Позор твоей профессии! Надо тебе кассет порнографических, что ли, подогнать? Хоть поучишься на досуге.

— А ты ожидал, что я мальчиков вожу и составляю заговоры по свержению начальства? — осведомился я с невольным раздражением. — Что ж, извини. В следующий раз предупреди, когда решишь подсматривать, я уж для тебя постараюсь!

Видя мою реакцию, он отрывисто засмеялся.

— Да ладно, с кем не бывает! — великодушно обнял он меня. Я инстинктивно отстранился, и он хохотнул, чрезвычайно довольный, что сумел меня уязвить. — И даже не пробуй меня поразить! Сам подумай, что ты можешь показать мне такого, чего бы я еще не видел?

— Ты, кажется, полагаешь, что уже все на свете видел? — осведомился я с нескрываемым сарказмом.

— Про людей? — переспросил он небрежно. — Про людей, да! Все видел! Ну, то есть, все абсолютно!

Он посерьезнел и прибавил:

— И ты даже вообразить не можешь, насколько это скучно!

Он скривился и сделал распространенный жест, как будто его тошнило. И опять в его тоне мне послышалась прежняя больная и тоскливая интонация, как совсем недавно в кемпинге. — А знаешь, кто самый опасный человек в нашей конторе? — неожиданно проговорил он. — Сроду не догадаешься! Сырцов!

Я вновь не сумел скрыть изумления.

— Шутишь? — недоверчиво посмотрел на него я. — Он же тихоня!

— В том-то вся и штука! — закивал Виктор с загадочным выражением лица. — Постоянной любовницы у него нет. Жене он ничего не рассказывает. И плетет ей небылицы о том, что денег зарабатывает мало. Хотя он у нас получает столько, сколько тебе и не снилось! На что, спрашивается, копит? И куда девает?

— На что же? — осведомился я с преувеличенной заинтересованностью, делая вид, что не заметил шпильки по поводу разницы в зарплате.

— Выясню! — пообещал Виктор и хлопнул себя по колену ладонью. — Непременно! Должна же быть какая-то отдушина у человека! Не может же он все в себе носить и от всех таиться! Где-нибудь обязательно сорвется!

Он некоторое время помолчал, жуя губами, что-то обдумывая. Потом выражение его лица переменилось. Он повернулся ко мне и посмотрел на меня особенным взглядом, словно все, сказанное им до этого, было лишь пустяками, прелюдией к чему-то главному и потрясающему, чем он собирался поразить меня сейчас.