Пасьянс судьбы, или Мастер и Лжемаргарита

С вокзала мы прямиком отправляемся к бабушке Бэлле – на Разгуляй. Кажется, ехали с пересадкой. На чём сначала, уже не помню сегодня, а вот заканчивали наш путь на трамвае. В его вагоне и обнаружилась крайне неприятная для нас вещь – вверенный мне чемоданчик с документами и облигациями государственных займов забыт мной в вагоне или салоне предыдущего транспортного средства. Ох уж эта моя рассеянность! Много крови она мне попортила в жизни. Впоследствии мама неоднократно обращалась в бюро находок вещей, забытых на транспорте. Безрезультатно. Бог с ними, с облигациями займов – по большому счёту грош им была цена при советской власти; куда серьёзней обстояло дело с документами – восстановить их, например, диплом об окончании высшего учебного заведения, было ох как непросто. Восстановили, однако.

Но вот и Токмаков переулок, дом 2/28, кв.2. Дом, понятно, угловой. Был он расположен на пересечении вышеозначенного переулка и улицы Карла Маркса, в постсоветские времена вернувшейся к старому названию – «Старая Басманная». Извините уж за невольный каламбур.

До революции это унылое четырёх- или пятиэтажное строение из красного кирпича представляло собой скорей всего доходный дом, где проживали преимущественно состоятельные мещане – каждой семье по серьге, то есть по отдельной, обширной квартире. Но вот настали новые времена – со Швондерами и Шариковыми, и состоятельному мещанству пришлось делиться… квадратными метрами. Зачастую со всякой человеческой швалью. На момент описываемых мною событий в квартире, где в двух комнатах из шести проживали родные моей мамы, обретались ещё три семьи. Я прекрасно помню всех жильцов этого полуподвала, чьи окна, выходившие во двор, почти касались земли нижней горизонтальной частью своего переплёта – хочешь пообщаться со сверстниками, шагай к ним прямо из открытого окна жилой комнаты. В летнее время я и мой двоюродный брат Марк так и поступали. Полы помещения находились в свою очередь уже ниже уровня земли. Впрочем, в те далёкие годы пристанища подобного рода были далеко не самыми плохими. Бывали и похуже.

Не стану особенно вдаваться в подробности относительно уже упомянутых обитателей квартиры по указанному выше адресу, скажу лишь о некой Рае, матери – одиночке, работавшей уборщицей, если не ошибаюсь, в какой-то библиотеке. В комнатке, где она проживала с сыном Лёшей, было весьма много старых, потрёпанных книг, вероятно, давно списанных. Несколько из этих книг, не помню уж каким образом, попало в мои руки. Автором одной книги была прозаик Лидия Сейфуллина, автора другой я долгое время никак не мог установить, так как обложка и титульный лист у неё отсутствовали. Но именно эту книгу (с картинками) я впоследствии прочёл с большим интересом – она была про Лермонтова и очень интересно написана. Произведение начиналось (цитирую по памяти) с «непременного желания Машеньки» выйти замуж за красавца Юрия Лермонтова и заканчивалась роковой дуэлью у подножия Машука в Пятигорске. Впоследствии на месте этого злосчастного поединка мне приходилось неоднократно бывать. Признаться, мне очень не понравилась безвкусная помпезность, увековечивающая трагическое событие, случившееся в июле 1841 года. Как тут не вспомнить могилу Суворова в Александро-Невской лавре в Санкт-Петербурге и архи красноречивую, лаконичную надпись на надгробной плите, надпись, сочинённую Гавриилом Державиным и одобренную самим великим полководцем: “Здесь лежит Суворов”. Будь моя воля, я установил бы на месте дуэли великого русского поэта скромный обелиск с такой вот надписью на нём: “Здесь был убит Лермонтов!”. Имя автора книги я узнал через несколько лет – им был несравненный Ираклий Андроников.

Квартира на Курбатовском переулке оказалась совершенно непригодной для проживания, но о приведении её в порядок сразу же после нашего возвращения в Москву не могло быть и речи – прежде всего требовалось решить первостепенные жизненные проблемы, именно: восстановить московскую прописку и получить продуктовые карточки. Маме надо было подумать и об устройстве на работу – не висеть же на иждивении родственников. Так что у бабушки на Разгуляе мы прожили около года, а, может быть, и больше. Во всяком случае прекрасно помню, что к сентябрю 1944 года наша квартира на Курбатовском не была ещё приведена в порядок и в школу мне приходилось ездить на трамвае по маршруту Разгуляй – Красная Пресня. Но о школе в следующем разделе.

Постепенно московская жизнь стала налаживаться. Прописка была восстановлена, продуктовые карточки получены, мама устроилась на работу, квартира на Курбатовском обустраивалась, а вшам, обитавшим в волосах моей головы, объявлена беспощадная война. Увы, во время войны население страны здорово обовшивело. Оно и понятно – с мылом всё время были проблемы, как и с горячей водою. Далеко не всегда удавалось как следует помыться.