Пасьянс судьбы, или Мастер и Лжемаргарита

Да, успехов в фортепианной игре я не добился, но в это же время моя любовь к классической музыке, созданной на базе красивых мелодий, расцвела пышным цветом. Естественно, это моё притяжения к великой музыкальной классике касалось как симфонической, так и оперной её составляющих. И если подолгу сидеть за роялем мне редко когда хотелось, то оперные арии я мог горланить и вполне прилично воспроизводить посредством художественного свиста (был у меня и такой талант) с раннего утра и до позднего вечера. А уж поход в оперу (обычно в филиал Большого театра; сейчас в этом помещении находится Московский театр оперетты) становился для меня грандиозным праздником. До того, как мне исполнилось 16 лет, поход этот мог состояться исключительно в воскресный день утром и, разумеется, в сопровождении кого-нибудь из взрослых. Не стану перечислять, какие оперы мне довелось услышать за время моего обучения в школе, скажу лишь следующее. Некоторые спектакли, например, «Пиковая дама» Чайковского (это было весною 1951 года) навсегда врезались в мою память, и я до сих пор помню фамилии многих артистов, занятых в этом шедевре Чайковского. Так вот, Германа пел Георгий Нэлепп, Лизу – Наталья Соколова, Томского – Медведев, Елецкого – Селиванов, графиню – кажется, Вербицкая. Дирижировал спектаклем – Александр Мелик – Пашаев. Сцены в спальне графини и в комнате Германа (в казарме) буквально потрясли мою душу. Своими впечатлениями об этом спектакле я готов был делиться с кем угодно, в частности, даже с мальчишками из нашего двора, наивно полагая, что это будет интересно для них. Как же я был удивлён, когда один из жильцов моего дома, Володька Ярослав по кличке Чарли, охарактеризовал шедевр Чайковского как… дерьмо. Правда, почти тут же и поправился, увидев изумление на моём лице. Ну так вот, моя страстная любовь к классической музыке и к опере, в частности, никак не могла способствовать хорошему отношению ко мне со стороны мальчишек нашего двора и учеников школы, в которой я учился. Возможно, я плохо скрывал своё презрение к ним, не способным понять, воспринять, восхититься шедеврами музыкальной классики. Ответом на это презрение было, естественно, усиление негативного отношения ко мне, желание унизить меня, преимущественно физически. Впрочем, для негативного отношения было немало и других причин, о которых я и не догадывался, не способный, как и большинство людей на свете, посмотреть на самого себя со стороны. А сумел бы посмотреть? Много ли я понял, не имея ещё богатого жизненного опыта?

Сейчас я мог бы вспоминать и вспоминать о многих оперных спектаклях, которые довелось мне посмотреть и послушать в Москве в школьные годы и которые на всю жизнь врезались в мою память, но делать это сейчас не имеет никакого смысла – достаточно и уже сказанного. Да, музыкален, очень музыкален, но послан в этот мир совсем не для того, чтобы проявить себя в области музыки. На этом пути для меня лично была установлена такая полоса препятствий, преодолеть которую не было никаких шансов. Никаких! Не получилось с фортепиано в детстве, ничего не получилось и с сольным пением в годы юности и молодости, хотя на занятия вокалом мной было потрачено много времени и денег. Сначала в студенческие годы, потом – после завершения высшего образования, когда судьба вывела меня на совсем другие полосы препятствий. Скажи мне кто-то о них не то, чтобы в детстве, но и в весьма зрелом возрасте, так я бы в ответ только пожал плечами: что за чушь! Да, человек предполагает, а Господь Бог располагает. Как тут не вспомнить одну из сентенций Корана, гласящую, что Аллах самый большой хитрец! Я бы добавил: и самый большой шутник…

Да, судьба, как выяснилось, готовила меня к совсем другим полосам препятствий, и подготовка эта началась уже в школе.

Тут в первую очередь следует упомянуть о некоторых проблемах, связанных с моей детской психикой. Проблемы эти мне пришлось преодолевать собственными усилиями, без обращения за помощью к врачам. Первой такой проблемой явилось заикание, дающее о себе знать в моменты сильного волнения, меня охватывающего. Заикание постоянно не было мне присуще. Оно то появлялось, то исчезало. Мои одноклассники так и вообще считали, что я притворяюсь – не могу сразу ответить на вопрос учителя, вызвавшего меня к доске, и начинаю заикаться, чтобы выиграть время. Глядишь, что-то вспомню, а то и подсказку услышу.