Пасмурный полигон

Остер вошел в кабинет Эккерта с очаровательной улыбкой человека, уверенного в себе и знающего, что он получит то, за чем пришел. Он положил папку на подоконник, снял фуражку.!

— У вас здесь очень уютно, господин советник. И мебель — все прочно и удобно! Однако нам, пожалуй, лучше пройтись по свежему воздуху. Как вы смотрите на Тиргартен? Я с машиной.

— Ну что ж, я согласен. Только без машины. Посидим в парке, если не возражаете…

Остер с любопытством поглядывал на советника. Его смущало спокойствие Эккерта. Опытный разведчик, Остер привык с уважением относиться к людям, не делающим необдуманных шагов в трудной ситуации, однако поведение Эккерта было уж слишком обычным, хотя он знал, что ему предстоит нелегкий разговор.

Вышли. Вышагивая рядом с Остером, Эккерт поинтересовался:

— А вас не беспокоит то, что вы идете рядом со мной? Когда-нибудь это может принести вам определенные сложности.

Остер усмехнулся.

— Я не думаю, что ваше общество когда-либо будет для меня нежеланным. Наоборот, когда нашего милого фюрера заставят капитулировать, вы спасете мою репутацию. Не так ли, Эккерт?

— Вы, как всегда, торопитесь, полковник, — задумчиво сказал Эккерт. — Если ваши методы всегда таковы, как в эпизоде со мной, то я удивлен: почему вы до сих пор на свободе?

В Тиргартене уже царила осень. На дорожках сторожа мели кучи желтой намокшей листвы. Перекликались встревоженные сороки. Общипанный воробей, склонив голову, разглядывал огромного пушистого кота, возлежавшего в плетеной корзине по соседству с пышнотелой дамой, увлеченной чтением модного романа. Собеседники остановились у одинокой скамьи.

— Итак… — усаживаясь первым, сказал Эккерт.

Остер сел рядом.

— Итак, господин Эккерт, я пришел, чтобы сообщить вам, что ваше донесение у меня в руках. Вот в этой папке.

— Я это знал, Остер. Зачем вам понадобилась вся эта инсценировка?

— Вы доставили мне много хлопот, Эккерт. С вами пришлось повозиться. Теперь мы можем разговаривать на равных.

— Вы уверены?

— Да. Вы не захотите иметь дело с Гиммлером.

— И для этого вы убиваете моего человека, натравливаете гестапо на мои следы. Это не методы друга, полковник. Это методы врага.

Остер постучал пальцем по коже папки.

— Это риторика, Эккерт. Мы, разведчики, привилегированный народ. Мы можем себе позволить быть людьми выше так называемой морали и даже порой выше логики. Кроме меня вами очень интересуется господин Мюллер, и все убийства на его счету. Я же просто пытаюсь уверить вас в своих лучших намерениях.

— Зачем это вам нужно, Остер?

— Я враг Гитлера. Вы это знаете. Я борюсь с ним имеющимися у меня средствами. Но я хочу, чтобы моя борьба была целенаправленной. Мне нужно, чтобы вы передали своим шефам желание группы высших и средних офицеров вермахта устранить Гитлера. Мы это можем. У нас есть силы, у нас есть средства.

Эккерт достал сигарету, специальными ножничками срезал ее кончик. Остер протянул ему зажигалку.

— Дело совершенно не терпит отлагательства. У нас есть план. Вы мне верите?

— Хорошо, Остер. Но почему вы считаете меня сотрудником британской разведки?

— А разве я не прав?

— Я не хочу давать никаких заверений. Выкладывайте ваши карты.

— Хорошо. Я сделаю это. Вы помните двух английских офицеров, Беста и Стивенса, захваченных на территории Голландии в Венло? Это было еще до того как мы начали военные действия против этой страны. Так вот, этих офицеров английской разведки первым допрашивал я. Да-да! Они сказали, что в окружении Геринга есть их человек. Его данные: один из советников рейхсмаршала, человек, близкий к окружению Круппа. Больше они ничего не знали. Материалы допроса больше никуда не пошли. Я их храню в надежном месте. Мы начали щупать всех советников Геринга и вышли на вас. В вас слишком много англофильского: во икусах, в манерах, в образе жизни. Может быть, это и бесит Гиммлера. Вы демонстративно курите сигары…

— Это чепуха, Остер. Сигары курит и рейхсмаршал.

— Согласен, это чепуха. Но ваши частые встречи с сэром Айвором Кларком накануне начала войны… Сэр Кларк — полковник британской разведки.

— Мы оба любили играть в бридж.

— Хорошо, пусть так. В начале июля наша служба радиоперехвата засекла работу английского агента. Это некто Винсенто Гомес, по документам мексиканский подданный. Четвертого июля его взяли в Дрездене. Его последней радиограммой было сообщение, переданное за три часа до этого. Наши шифровальщики смогли записать и расшифровать только концовку передачи: «…это подтверждает и Эккерт. Сент.». Что вы скажете на это? А, господин советник?

— Любопытно. — Эккерт думал о том, что вот когда, почти через четыре месяца, узнал он о гибели Сережи Андреева. Вот почему Центр дважды запрашивал о его судьбе. Сережа выехал в Швейцарию, чтобы оттуда перебраться в Болгарию… Но, видно, что-то случилось… — Чем я вам могу помочь, Остер?

— Ну, слава богу, вы мне поверили… Я хочу получить для наших генералов заверение, что в случае устранения Гитлера Великобритания признает наше правительство и окажет ему помощь.

— Против кого?

— Вы или наивны, Эккерт, или притворяетесь таковым.

— И все же?