Пассажир

Труп быка, прикрытый пленкой, занимал середину помещения.

Мужчина решительно сдернул пленку, выпустив на свободу плотный рой мух. Смрад усилился. Анаис посмотрела на огромную, уже раздувшуюся черную тушу. К ней как будто вернулся ночной кошмар: мужчины без лиц, размахивающие топорами, трупы животных, свисающие с крюков, телята с ободранной шкурой, чья обнаженная плоть переливается матовыми бликами…

— Сегодня ждем эксперта. Потом уж закопаем.

Анаис не отвечала. Рукой она крепко зажимала рот и нос. Огромная обезглавленная туша наводила на мысли об античных жертвоприношениях, призванных высвободить жизнетворные силы природы и увеличить плодородие земли.

— Вот ведь несчастье-то, — вздохнул фермер. — Cuatreño.[15] Как раз собирались его выпустить.

— В первый и в последний раз.

— Вы рассуждаете точь-в-точь как все эти горлопаны, которые нам житья не дают.

— Спасибо за комплимент.

— Выходит, я прав. За милю таких чую…

Сменить тему. Иначе из него ничего не выжмешь.

— Я полицейский, — твердо сказала она. — Мои личные убеждения никого не касаются. Сколько весил этот бык?

— Примерно пятьсот пятьдесят кило.

— Доступ к нему в загон был открыт?

— Мы держали его на пастбище. Туда доступа нет вообще. Дороги нет, понимаете? Только верхом можно проехать.

Анаис обошла вокруг мертвого тела быка. Ее мысли вернулись к убийце. Не всякий решится напасть на такого бугая. Но убийце для его чудовищной постановки позарез нужна была бычья голова, и он не колебался.

— Сколько всего у вас быков?

— Две сотни. На разных пастбищах.

— Сколько животных содержалось вместе с этим быком?

— Примерно пятьдесят голов.

Анаис, все так же прижимая руку ко рту, приблизилась к туше. Черная шкура потускнела и казалась пропитанной влагой. Анаис не могла не почувствовать, как картина бесформенной массой лежавшего на полу мертвого быка перекликалась с тем ужасом, что она своими глазами видела в ремонтной яме. Только там в жертву был принесен Филипп Дюрюи. Но если Дюрюи воплощал собой одновременно и Минотавра, и его жертву, то обезглавленный бык символизировал и высшее божество, и жертвенное животное.

— Как, по-вашему, преступник сумел справиться с быком?

— Выстрелил капсулой со снотворным. Бык свалился, и тот отрезал ему голову.

— Разве он не испугался остальных быков?

— Так они разбежались, наверное. Первая реакция быка на опасность — бежать.

Анаис и раньше был известен этот парадокс. Быки для корриды вовсе не агрессивны. Просто их защитная реакция проявляется в таких беспорядочных метаниях, что это создает впечатление злобности.

— А он не мог подсыпать снотворное ему в корм?

— Нет. Зимой мы даем им сено и pienso.[16] Пищевые добавки. Кормушки наполняют только наши пастухи. К тому же все животные едят из одного и того же лотка. Нет, он точно выстрелил в него капсулой. По-другому никак.

— У вас на ферме имеется запас препаратов снотворного действия?

— Нет, зачем? Если надо усыпить быка, мы вызываем ветеринара. А у него свои лекарства. И свой пистолет.

— Не знаете ли вы кого-нибудь, кто бы интересовался быками для корриды?

— Знаю. Тысячи человек. Каждый год съезжаются к нам на праздник.

— Я имею в виду человека, который крутился бы возле вашей фермы. Шнырял тут, что-то вынюхивал?

— Нет, такого не видал.

Анаис вглядывалась в перерубленную шею животного. Мертвые ткани приобрели темно-фиолетовый оттенок. Словно корзина, полная спелой ежевики, подумалось ей. Поверх раны поблескивали какие-то мелкие кристаллики.

— Расскажите мне, как они умирают.

— То есть?

— Как бык погибает на арене?

Фермер пожал плечами:

— Матадор вонзает в затылок быку шпагу по самую гарду.

— Какой длины лезвие шпаги?

— Восемьдесят пять сантиметров. Чтобы могла достичь артерии или легочной вены.

Анаис будто наяву увидела, как остро заточенный клинок проникает сквозь черную шкуру, пронзая органы и ткани. А вот и она маленькой испуганной девочкой сидит на каменных ступенях амфитеатра. От ужаса она прижималась к отцу, а он обнимал ее, защищая. И смеялся. Подонок.

— Но до этого пикадор перерубает быку затылочное сухожилие пикой, — сказала она.

— Ну да.

— Потом в дело вступают бандерильеро. Они расширяют рану, чтобы потекла кровь.

— Если вы и так все знаете, зачем спрашиваете?

— Я хочу составить четкое представление обо всех этапах умерщвления быка. Это ведь довольно кровавая картина?

— Ничего подобного. Все травмы носят внутренний характер. Матадор не должен задевать легкие животного. Публика не любит, когда бык плюется кровью.

— Да ну? Значит, матадор своей шпагой его просто приканчивает? Так сказать, наносит удар милосердия?

— Послушайте, чего вы ко мне привязались? Чего вы от меня-то хотите?

— Я хочу выяснить, не мог ли убийца быть матадором.

— Мясником, а не матадором.

— А разве это не одно и то же?

Mayoral направился к двери, показывая, что разговор окончен. Опять Анаис все испортила. Она нагнала его на пороге. Дождь перестал, сквозь тучи несмело проглянули лучи солнца, заставив лужи сверкать зеркальным блеском.