Пассажир без багажа

– Вообще-то я не очень тороплюсь, – неопределенно ответил Виталий. – Мне просто кажется… Ну…

Кристина приподняла бровь – это у нее получалось очень хорошо:

– А, ты решил, что мне пора детей спать укладывать? Ничего, сегодня это не важно. Они ночуют у моей мамы.

Виталий смутился. Было ясно, что дети – это именно то, что так его расхолаживает. Но кто решится сказать об этом прямо? Кристина поигрывала чайной ложечкой и упражнялась в поднимании то одной брови, то другой. Поглядывая в зеркало, она убеждалась, что результаты удовлетворительные, вид у нее был одновременно томный и независимый.

– У меня двое сыновей, – продолжала она светскую беседу. – Семь лет и четыре года. А, да вот же фотография!

Она сорвала со стены над диваном снимок в позолоченной рамочке – тот самый снимок, который сделал зимой Андрей. Это была еще одна улика, которую она обязательно припрятала бы, если бы нашлось время перед свиданием… Но теперь Кристина торжественно поставила рамочку на стол так, чтобы ее хорошо освещали свечи. Она ощутила при этом какое-то мазохисткое удовлетворение – чем хуже, тем лучше! Виталий взглянул и заметил, что мальчики похожи на нее. Кристина окончательно разозлилась – это было неправдой, гость просто не пожелал разглядывать детей. Ей стало обидно за своих мальчиков: «Ведь они никому кроме меня не нужны, а я их ради этого чучела сплавила к маме!»

– Странно, – заметила она. – Никто не считает, что они на меня похожи. Каждый похож на своего собственного, личного отца. Я два раза была замужем. Неужели не заметно, что у старшего волосы рыжие, а у младшего – светлые? Я-то шатенка.

Виталий угнетенно согласился, что проглядел такую важную подробность.

– Неудивительно, – Кристина снова поиграла бровями. – Ты весь вечер на меня не смотришь. Завтра в толпе хотя бы сможешь узнать?

– Ох, ну что ты злишься! – не выдержал, наконец, он. – Ты же сама себя заводишь! На кого же мне смотреть, как не на тебя! Весь вечер были вместе!

– Значит, тебе наплевать на моих детей! – теряя над собой контроль, не вполне логично заметила Кристина. Но ей было не до логики. В пылу спора она хлебнула внушительную порцию коньяку, и теперь ей было море по колено. Море слез – потому что женщине стало очень жалко себя и свою нескладную жизнь. Она почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. – Значит, они тебе мешают!

Виталий хотел что-то ответить, но, приглядевшись к ней, вдруг рассмеялся:

– А я-то думаю, что с тобой вдруг случилось? По-моему, ты выпила лишнего!

– Это твое мнение! – огрызнулась она. – Я сама решаю, сколько пить!

– Ну да, ты трезвая, – возразил он, – тогда почему ты вдруг завелась? Я же впервые слышу про твоих сыновей, как я могу ими интересоваться! Познакомь – тогда и начинай ругаться!

– Как будто тебе хочется их увидеть, – Кристина уже всхлипывала. Она начала понимать, что Виталий абсолютно прав и последний бокал ей пить никак не стоило. Но признаваться в этом вслух не хотелось. Хотелось плакать, жалеть себя, клясть загубленную жизнь, и главным образом – гостя. Ведь это он ее напоил…

Но Виталий продолжал смеяться. Он вдруг повеселел, а этого Кристина никак не ожидала. Ее прежние мужья обычно охотно вступали в перепалку, не делая скидок на то, трезва она или нет. Последний приятель, с которым она рассталась полмесяца назад, обозвал ее стервой и истеричкой – на том основании, что ей не понравилось, когда он шлепнул Гришу. Конечно, ребенок не должен был класть ему в тапок яйцо. Эта милая утренняя шутка была очень популярна у детей. Кристина давно привыкла проверять свои тапочки перед тем, как сунуть в них ноги, но никак не могла внушить детям, что этого делать нельзя. Кроме того, в результате этой остроумной комбинации расходовались продукты, которые ей было некогда покупать, и прибавлялось стирки – а стирать ей тоже было недосуг. Иногда она на время прекращала покупать яйца, но когда они снова появлялись в холодильнике, дети рано или поздно не выдерживали искушения…

– Ну что ты смеешься! – сердито спросила она, отворачиваясь и пробуя пальцем, потекла тушь или нет? Тушь на пальце не отпечаталась, доказав свою стойкость. Это немного улучшило ей настроение – по крайней мере, она не выглядела страшилищем. – Знаешь, как трудно с детьми? Я же работаю! У меня один выходной, чтобы их повидать, конечно, я не справляюсь!

– Что ж ты их к матери отвезла? – поинтересовался он. – Выходной-то сегодня?

– А что я должна была сказать, когда ты позвонил? – огрызнулась она. – Приезжай, мол, поиграешь с двумя пацанами? Да ты бы посмотрел на них и с порога развернулся!

– Почему ты так думаешь? – заинтересовался он. – На снимке они вроде ничего ребята!

– Ну да, – проворчала она, доставая пудреницу. – На снимке они просто ангелы. А вообще достают ужасно. Кому их воспитывать-то? Меня они не уважают. Это же мальчишки! Вот дал же бог сыновей, а мужей отнял!

Виталий сочувственно поинтересовался, что случилось с ее мужьями. Наверное, ее трагический тон создал у него впечатление, что оба умерли какой-то ужасной, неестественной смертью. Кристина объяснила, насколько он ошибается.