Пассажир дальнего плавания

Вскоре на мостик пришел третий помощник, Пиатровский. Очень довольный тем, что капитан вызвал именно его, он подробно расписал в журнале обстоятельства, при которых «Большевик» повстречался с яшкиной лодкой, а также самого мальчика описал с предельной точностью: «Возраст — одиннадцать лет и семь с половиной месяцев, глаза — серые, рост — 145 сантиметров, особые приметы — небольшое количество веснушек, цвет волос — золотистый».

Когда Савелий Илларионович вслух прочел свою запись, Яшке больше всего понравилось, как было написано про волосы.

Глава третья

Знакомство с пароходом. — К чему иногда приводит любопытство. — Первая вахта. — Капитан сердится. — Куда идет пароход «Большевик». — Что Яшка прочитал о капитане Степанове.

Палтуса Яшка пожертвовал в общий котел команды, и повар дядя Миша испек к обеду замечательных пирогов с палтусиной. Кроме пирогов, рыба была жареная, отварная, каждая под разными соусами. А для особых друзей дядя Миша приготовил из печени палтуса уху. Что за уха! Прозрачная, желтая! На поверхности ее плавали кругляшки жира размером с пятачок.

Яшка ходил героем по пароходу и слышал одни только Похвалы. В этот день у него нашлось немало друзей и доброжелателей. То его хлопали по одному плечу, то по другому, тащили из каюты в каюту и в конце концов признали «первым рыбаком Белого моря». Что ж, за такой обед не грешно было признать его и первым рыбаком всего мира.

Словом, к вечеру Яшка умаялся так, что клевал уже носом, а перед ним один за другим всё появлялись и появлялись новые люди, двигалась прямо-таки бесконечная пестрая вереница людей. Он уже не мог различать отдельные лица, задержать внимание на каком-нибудь одном. И все непременно спрашивали его о чем-то, говорили сами, шумели, смеялись. Голоса людей тоже смешались, стали глухими и доносились откуда-то издалека.

Лишь один мягкий голос, чем-то напоминавший Яшке материнский, выделялся еще из общего спутанного хора голосов.

— Пора и спать, пора, — говорила уборщица Зина, обняв Яшку за плечи, — идем, я покажу, где тебе место отведено.

Они вошли в пустую темную каюту.

— Совсем отдельная, это у нас запасная, для пассажиров, — объяснила Зина, поворачивая выключатель. — Ты не боишься один?

— Чего бояться-то?

Яшка прошелся по палубе и чуть стряхнул с себя дремоту. А тут еще Зина говорила такое — спать в отдельной каюте на большом морском пароходе! Как же спать, если всё здесь было настоящее морское? Разве мог он оставить что-нибудь без внимания и не потрогать руками? Колпак, например, белый, что висел под потолком, — его, хочешь не хочешь, а надо отцепить и посмотреть: почему он вроде стакана с молоком, который выставлен на солнце? Или же вбитые в стенку блестящие крючки, — для какой они надобности?

Зина стянула с Яшки куртку и повесила ее на один такой крючок.

«Правильно, — подумал мальчик, — для того они и есть».

Кроватей в каюте стояло две: одна застланная, другая нет. На пустой была натянута прекрасная пружина. Про эту пружину Яшка тоже подумал: «Зачем?»

Над маленьким столиком на особой двойной полке стояли пузатый графин с водой и стакан. Рядом на стенке висело зеркало.

Заметил Яшка, как Зина глянула в зеркало и тут же поправила прядку волос. А Зина поймала взгляд мальчика и улыбнулась ему. Это опять чем-то напомнило Яшке мать. «Любит, видно, порядок, — подумал Яшка. — У маманьки в дому какой порядок, а здесь поважней». Зина ему понравилась, хотя и сказала: «Не боишься один?» Чудная!

Но нечаянно возникшие мысли о Зине не отвлекали Яшку от главного — от каюты.

Стул возле стола был прицеплен к полу большим медным крюком. Яшка был не таков, чтобы оставить без внимания этот крюк. Отцепить его и, главное, разгадать — зачем он нужен? — решил Яшка.

Зина вдруг нагнулась и стала откручивать что-то под стулом. Крюк звякнул и упал. Зина взяла отцепленный стул и приставила его к кровати:

— Сюда складывай платье. А стулья у нас прикрепляются к палубе на случай шторма. Во время качки знаешь, как всё ездит?

— Знаю, — кивнул Яшка, — это я давно еще знаю.

Но про себя он, конечно, удивился такому открытию. До чего же ловко всё придумано на пароходе!

— Ну, раздевайся, — сказала Зина, взбивая подушку и отворачивая одеяло. — Помочь тебе?

Яшка сердито сдвинул брови и надулся. Он даже не тронулся с места. «Вот придумала. Уходила бы скорей».

А Зине показалось, будто Яшка стеснялся ее. Она ласково потрепала его волосы:

— Ладно, ладно, ухожу. Ложись. Спокойной ночи.

И ушла.