Пассажир «Полярной лилии»

— Ничего не произошло… — сказал Оуэн.

— Подождите… Еще не все…

Доктор оказался прав. Парочки, как и в предыдущую ночь, выходили из зала, чтобы уединиться на пляже. Сам инспектор колоний, пошатываясь, отправился туда. Силуэты удалялись. Никто больше не улыбался через силу. Такси отъезжали. Другие подкатывали к «Моане». Шофер в белой фуражке вошел, озираясь. Оскар заметил его, и оба о чем-то тихо заговорили.

Потом Оскар подошел к своему другу Альфреду и что-то шепнул ему на ухо, а Лотта, услышав, заволновалась.

Радист не сел в ждавшее его такси, и шофер беспокоился.

Стали искать вокруг здания, стоявшего на сваях. Тревожили парочки.

— Вы не видели радиста?

— Он недавно проходил здесь…

Его нашли на пляже. Он двигался в сторону небольшого мыса, видневшегося на горизонте.

Танцы продолжались. Гавайские гитары по-прежнему пели под луной.

— Это будет третий, — вздохнул доктор, откусывая кончик сигары.

— Что третий?

— Вы не замечали, что есть места, которые как бы провоцируют на те или иные поступки? Большинство посетителей испытывает потребность пойти полежать вдвоем на пляже… Другие идут дальше, но в одиночестве…

— Вы хотите сказать?

— Увидите… Увидите…

И он увидел. Только зоркие глаза туземца смогли разглядеть вдали, в лунном свете маленькую движущуюся точку. Какой-то человек отчаянно плыл от берега, словно стремясь спастись бегством, словно тысячи миль океана не отделяли остров от суши.

Вдогонку устремились пироги, и у каждой на корме стоял человек.

Но они опоздали: в воде уже никого не было.

Альфред Мужен, сидя в своем углу, подал знак бармену принести Лотте что-нибудь покрепче.

VI

Оуэн еще лежал в постели. Окна, выходившие в сад, были открыты; венецианские шторы преграждали доступ свету; и воздух, проникая через них, словно расщеплялся на тысячу струек, растекавшихся по комнате. Дрозды еще не замолчали — каждый день на рассвете они поднимали оглушительный шум. Сколько их было? Два или сто? На лужайках, которые непрерывно поливали дождевальными установками, они предавались бесконечным бурным выяснениям отношений.

В первые дни Оуэн просыпался от их криков. Теперь он тоже слышал их, но в полусне, этот гомон уже составлял часть утреннего шума, ставшего привычным звуковым фоном.

Мсье Руа в поварской одежде и белом колпаке занял позицию на пороге отеля. Туземцы, спешившие на рынок с товаром — фруктами, овощами, рыбой, — проходили мимо него, и он останавливал их, обращаясь на местном наречии. Они отвечали сильными красивыми грудными голосами, прерывая свою речь взрывами смеха. Мадам Руа сновала по дому, следила за уборкой, изредка открывая огромный нормандский шкаф, стоящий на лестничной площадке, рядом с дверью номера Оуэна, чтобы достать оттуда простыни, наволочки и полотенца.

Кто-то подъехал на машине. И хотя говорили на языке маори, Оуэну показалось, что речь шла о нем.

— Жермен, — позвал Руа жену, — майор уже встал?

Мадам Руа, по цепочке, обратилась к горничной:

— Нелли, майор уже звонил?

— Да, мадам, я отнесла ему завтрак еще полчаса назад.

Так и было, но он пока не вставал. Заподозрив, что пришли к нему, он надел в ванной халат, почистил зубы и тщательно причесался. В дверь постучали.

— Войдите…

Это был Матайа, владелец гаража, о котором он и думать забыл. Он улыбался во весь рот и теребил в смуглых пальцах белую фуражку.

— Ты еще доволен машиной, господин?

— Очень доволен…

— Я принес тебе листок…

Он вытащил из кармана вчетверо сложенный лист бумаги и протянул майору. Наверное, кто-то помог ему написать: часть слов была зачеркнута, какие-то буквы добавлены. Это был счет на 1000 франков на имя «господина майора Оуэна» за пользование машиной в течение месяца.

А ведь Мак-Лин говорил, что майор увидит владельца гаража только перед отъездом… Оуэн взглянул на туземца и почувствовал, что тот смущен.

— Ты хочешь, чтобы я заплатил? — спросил он.

И вместо того чтобы ответить, что это не к спеху, тот утвердительно кивнул головой. Майор достал из бумажника банкноты и протянул туземцу.

— Ты не сердишься, господин?

Да нет же. Правда, этот вполне заурядный эпизод испортил ему настроение на весь день. Бреясь в комнате, где воздух был еще по-утреннему свежим, он невольно подумал о том, что улыбка владельца гаража выглядела не такой искренней и радостной, как в первый день.

А почему, выходя, Матайа долго разговаривал с мсье Руа? Только что, открыв бумажник, майор обнаружил, что его финансы были уже почти на нуле. Он жил в отеле «Пасифик» больше недели. Интересно, здесь тоже, как в большинстве отелей Европы, просят оплачивать счета раз в неделю?

Проходя через холл, он с некоторой опаской взглянул на свою ячейку для почты, но в ней ничего не было.

Сотни раз он попадал в трудные положения, но при этом не терял самообладания. Во всяком случае то, что касалось денег, ни в коей мере не вызывало у него чувства неловкости или стыда.

Но почему он старается не встретиться глазами с мадам Руа? Она поздоровалась с ним как всегда приветливо, но ему показалось, что в ее взгляде таится немой вопрос.