Пассажир «Полярной лилии»

И он сделал это, потому что здесь сидел комиссар полиции, и он ощущал опасность. Он сделал это, потому что чувствовал себя усталым, потому что усомнился в своих силах, потому что ему было необходимо…

Он поклялся в первый день соблюдать осторожность, больше проигрывать, чем выигрывать, и уж, во всяком случае, выигрывать умеренно.

Он касался карт, как жонглер — своих шаров, которые словно сами повинуются его рукам. И карты повиновались ему.

— Три короля, — объявил его партнер.

Он небрежно открывал четырех дам.

Один из игроков, проигравший полторы тысячи франков, пошел подписать чек в кассе, чтобы продолжать партию. Растерянный Вейль вышел из игры, уступив свое место другому.

«Они подозревают меня… Следят за мной… Комиссар не сводит глаз с моих рук… Значит, я должен выиграть».

В этот вечер он играл так, словно на карту была поставлена его жизнь, и он понимал это. Завтра, послезавтра усилиями Мужена вокруг него образуется пустота. Пусть мадам Руа предъявляет ему счет — но если бы он не смог заплатить, он стал бы всеобщим посмешищем. Что ему тогда оставалось бы? Уехать в глубь острова и стать «банановым туристом»?

Не в шестьдесят же лет!

Прав был Мак-Лин. Нужно выигрывать побыстрее и — как можно больше. Перед ним уже лежали восемь или десять тысяч франков.

— Единственная возможность для нас отыграться, майор, если вы согласитесь увеличить ставки…

Он предполагал, что так произойдет, но сделал вид, что колеблется.

— Видите ли, господа, а вдруг вы не отыграетесь и тогда обвините меня в том, что я злоупотребил вашим гостеприимством… Я старый, очень старый игрок в покер… В Оксфорде — нам это было запрещено и потому нравилось еще больше — мне удавалось содержать танцовщицу на то, что я выигрывал в покер.

После этих слов они стали настаивать еще сильнее. Двое вышли из игры, поскольку больше не было денег. Сам комиссар занял место одного из них, и за несколько минут проиграл 3000 франков.

— Разумеется, я готов играть закатав рукава, — сострил Оуэн.

Он так и сделал, словно в шутку, и снова выиграл.

— Я предупреждал… Уже прошло три часа… Только если вы настаиваете…

Да, он их приложил, черт возьми! Так и должно было случиться! Он выиграл 32 тысячи франков: вполне достаточно, чтобы прожить до возвращения «Арамиса» и купить обратный билет.

— Позвольте угостить вас…

Он заказал шампанского. Он вызывал скорее восхищение, чем негодование. В углу Вейль шепотом спрашивал комиссара:

— Вам не кажется, что он жульничал?

— Могу поклясться… Я все время наблюдал за ним.

И Оуэн, угадав эти слова, улыбался, уверенный в себе, как в свои лучшие дни.

— Я не предлагаю реванш, это было бы некрасиво с моей стороны… Карты так хорошо меня знают, что отказываются изменять мне…

У Мака было уже темно, когда он проезжал мимо, и он почувствовал, что по-детски разочарован. Ему бы хотелось объявить бывшему жокею, заказав последнее виски:

— Дело сделано!

Он снова был один. Чтобы увидеть людей, нужно ехать в «Моану».

Зачем?

Ему хотелось еще выпить, но напрасно объезжал он безлюдные улицы Папеэте в поисках открытого бара. В отеле сидел только ночной портье.

— Можешь дать мне виски?

— Нет, мсье… Ключ от бара у хозяйки…

Спал он беспокойно, и ему снился Мужен. Сон был неотчетливый. Холодное, злое лицо человека из Панамы, точно стена, все время возникало перед ним, и он тщетно пытался миновать его.

Когда он проснулся от криков дроздов, первой его мыслью было: «А может быть, договориться с ним?»

Теперь, имея карманные деньги, он обрел былую уверенность. Наверное, не только из-за ненависти, которую испытывают друг к другу люди разных социальных слоев, Мужен упорно ставил ему палки в колеса.

Он стал покровительствовать Лотте. Лотта знала Марешаля. Не просто так, ради удовольствия, она совершила путешествие на Таити в спасательной шлюпке.

А почему бы не договориться по-дружески?

В одиннадцать часов он, толкнул решетчатую дверь бара. Вопреки ожиданию Мак-Лин был так же мрачен, как и накануне.

— Прекрасный денек, сэр…

— Особенно прекрасный, Мак, потому что по вашему совету я действовал быстро…

— Может быть, чересчур быстро, сэр…

— Что вы хотите сказать?

— Здесь не выигрывают по тридцать тысяч франков и больше за вечер. Об этом только и разговор сегодня… Комиссар послал в Париж телеграмму…

Виски майора приобрело привкус картона.

— Доктор заходил рано утром…

— Что он сказал?

— Сначала возмущался, что вы пошли в «Яхт-клуб»… Он сказал: «Даже не осмелился мне признаться… Заявил, что идет спать…» Он ревнует, понимаете? Я знаю не все. Мужену не обязательно появляться в городе, чтобы видеть всех, кого нужно, поскольку эти господа собираются в «Моане». Комиссар там был.

— Когда?

— Вчера днем… По поводу радиста. Кажется, они говорили только о нем…

Наверняка речь шла и об Оуэне, иначе зачем комиссар пришел вечером в «Яхт-клуб»?

— Я знаю от телеграфиста, что он отправил телеграмму в Париж, в полицию. У вас никогда не было с ней недоразумений?

Ему только показалось? Или Мак-Лин уже переметнулся на их сторону?

— Никогда, Мак…

— Тогда все в порядке… Если завтра будет пароход, я вам скажу.

— Понял… Только я не уеду…