Пассажирка

Эттин взгляд снова метнулся к нему, неверие переплелось с ужасом, когда старик достал небольшую глянцевую фотографию из переднего кармана шелкового халата. Страх оказался настолько парализующим, что она едва смогла поднять руку, чтобы взять ее у него.

На нее смотрело лицо матери, частично скрытое кляпом. Выгляди она испуганной, а не яростной, какая-то часть Этты могла бы поверить, что это кто-то другой, кого они пытаются за нее выдать. Но нет – на Роуз по-прежнему было то платье, в каком она пришла в Метрополитен. В комнате было темно, но Этта узнала их гостиную. На фото попала рука с номером «Нью-Йорк таймс», датированным следующим днем после концерта.

Все, что она видела, так это лицо Элис с закрывающимися в последний раз глазами.

Все, что чувствовала, – кровь Элис, высохшую у нее на руках.

– Из-за нее у тебя перед нашей семьей – нашим родом – долг, – сказал старик. – И ты будешь делать то, что я велю, или она сделает свой последний вдох, а ты никогда-никогда не покинешь это гиблое время.

9

Шок прорвался, оставив в животе лишь омут гнева. Этта бросилась к Сайрусу, но Николас схватил ее за талию и оттащил назад, все еще вырывающуюся.

– Ублюдок!..

– Мисс Спенсер… – Руки Николаса сжались, пытаясь ее удержать. – Этта!

Услышав умоляющие нотки в его голосе, она перестала сопротивляться, обвиснув в крепких руках. Сайрус встал и, внимательно изучая ее лицо, закружил вокруг них.

– Признаться, я думал, что ты могла бы оказаться Айронвуд… что Огастес совершил очередную глупость… но теперь вижу, что ошибался. Ничего похожего. Кто твой отец?

– Так я вам и сказала, – снова прорычала она.

Он пренебрежительно отмахнулся, подходя к столу возле кровати.

– Это вряд ли имеет значение, потому что ты явно не Айронвуд, не Жакаранда и не Хемлок.

София говорила, что существует три семьи, включая Линденов, обладающих способностью путешествовать. Но и она, и Николас говорили, что другие семьи, умеющие путешествовать, пропали или были насильно объединены с кланом Айронвуда.

– Твоя мать считалась последней в роду Линденов, пока мы не узнали о тебе.

Сайрус нашел, что искал в глубинах стола, и вытащил наружу. Он протянул это девушке, и только тогда Николас осознал, что держит ее.

Это была небольшая книга в кожаном переплете с вытисненными инициалами «Ар-си-эл» и великолепным золотым деревом. Этта поймала себя на том, что снова и снова вычерчивает его взглядом: легкий изгиб ствола, тянущиеся и переплетающиеся ветви, исчезающие в массивной кроне. Корни золотого дерева тоже переплетались, тонкие линии сплетались и расплетались друг с другом.

– Не узнаешь, а? – спросил Айронвуд, явно позабавленный. – Твоя мать и ее дед, Бенджамин Линден, так гордились своим чертовым наследием. Это твой семейный герб.

– У каждого дома есть дерево-символ[3], – тихо проговорил Николас, когда она подняла голову за подтверждением. Он кивнул на сундук, чью крышку украшало великолепное сильное дерево: – Толстые ветви нависали так низко, что казались поднимающимися прямо из земли.

Ее дед. Мама говорила, что ее воспитал дед. Значит… не все было ложью? Просто тщательно подретушированной правдой?

– Мы повстречались с Роуз, осматривая Италию эпохи Возрождения, – в тот момент это казалось вполне счастливой случайностью, что ее дед недавно умер и она осталась одна, – продолжил он с укоризной во взгляде. – Я принял необходимые меры, чтобы привлечь ее в нашу семью, выдать замуж за Огастеса и избавить от одинокой жизни, но семнадцать лет назад твоя мать исчезла, и с тех пор мы ее искали.

Девушка сжимала книгу, пока не поддалась соблазну ее открыть. Она откинула обложку, просматривая аккуратные записи – все выполненные почерком матери. Словно бы открыла случайную дверь и обнаружила, что там ее ждут.

Викторианский Лондон. Рим пятого века. Египет – начала двадцатого. В дневнике перечислялась сотня разных мест, все с небольшими записями, вроде «Видела королеву, когда они с принцем проезжали мимо нас, направляясь в Букингемский дворец» и «Верблюд чуть не отъел Гасу волосы, ухватив их с его головы, как траву с клумбы, и, мой бог, увижу ли я еще когда-нибудь пузана, завернутого в тогу!».

– Путешественники ведут журналы, – понизив голос, объяснил Николас, – отмечая время и даты, когда проходят через проход, чтобы избежать случайного столкновения с самим собой.

Этта кивнула, пальцы плотно прижались к коже, а мысли бурлили. Что значит столкновение с самим собой? Почему они должны этого избегать?

– Встань прямо, дитя, а то отрастишь горб, не устав даже стать взрослой, бог ты мой.

Вместо этого Этта начала вышагивать.

Ее мама исчезла? Или сбежала?

Осознание пробрало ее до нутра. Мама сбежала. Сбежала от настырного приемного отца, который пытался контролировать ее жизнь.

Этта повернулась, изучая старика из-под ресниц. Выживших путешественников приняли в клан Айронвудов. Что, если это мама и имела в виду? Если после того, как дедушка умер, ей пришлось стать Айронвуд.