Пассажирка

– Что вы будете делать, когда закончите свои дела с Айронвудом?

Он поерзал, рассеянно потянувшись потереть плечо:

– Мне нужно встретиться с Чейзом и остальными и вступить в права командира призового судна. Капитан Холл вернется в порт до конца месяца, и мы снова выйдем в море.

Конечно, у него были обязательства. Это же его жизнь – просто на несколько дней она наложилась на ее. Почему же она так переживала, что Николас уйдет?

– Путешествовать безопасно? С вами все будет в порядке? – спросила она.

– Не волнуйтесь обо мне, мисс Спенсер, – сказал он, когда они пристали к другой паромной пристани. – Я всегда справляюсь.

– Вы может звать меня Эттой, – улыбнулась она. – Мне так больше нравится.

По невозмутимой маске на мгновение зазмеилась трещина. Эттины глаза прочитали гнев, но интуиция отметила что-то худшее: болезненное потрясение, как если бы она столкнула его с парома в холодную воду.

– Вы… – начал он, возводя глаза к небу, на лице проступила едва заметная страдальческая улыбка.

Этта не могла отвести взгляд ни на Софию, которая звала ее, ни на паруса, прорезавшие распустившуюся темноту. Он тихонько рассмеялся, почти в смятении, плотно прижав руки по швам.

– Временами, мисс Спенсер, вы чрезвычайно меня поражаете.

Прежде чем она успела обдумать его слова, он ушел на нос парома помогать остальным мужчинам швартоваться. И когда пришло время сойти на берег, ее ждала только София.

– Он тебе надоедал? Слава богу, он скорой уйдет, – заявила она достаточно громко, чтобы услышал весь город.

– Нет! – быстро возразила Этта. – Вовсе нет.

София не спускала глаз с Николаса, шагавшего перед ними, решительно минуя группу женщин с яркими глазами и нарумяненными щеками. Их пышные формы почти вываливались из платьев с глубоким декольте.

– Ищешь ночлег, красавчик? – спросила одна, увязавшись за ним. – Надеюсь, огонь не дошел до твоего чудесного дома. А у меня есть местечко потеп…

– Я уже занят, – отрезал он, осторожно убрав ее руку со своего плеча. – Приятной ночи, дамы.

Уже занят? Этта посмотрела на его широкую мускулистую спину.

Испустив сдавленный вздох, без умолку ругающаяся София наступила прямо в кучу свежего лошадиного навоза. Эттин желудок скрутило от переплетения вони с дымом.

– Вот уж не повезло!

К тому времени, как Николас нашел повозку Айронвуда в хаосе беженцев-погорельцев, темень стояла почти непроглядная. По словам Софии, они остановились в «захудалой таверенке» под название «Горлица», находящейся за пределами города – на окраине района, где в Эттино время располагался финансовый квартал. Сайрус Айронвуд не поскупился, уговорив хозяина выделить своей семье комнаты на мансарде на три ночи, пока его семья со слугами спали в погребе.

– Почему просто не купить дом в городе? – поинтересовалась Этта, вспоминая историю Николаса. Очевидно, семья могла себе это позволить.

– Дедушка делает запросы о доступной недвижимости, – напряженным голосом объяснила София. – Он решил перевезти нас в эту эпоху в обозримом будущем, и ему нужно постоянное жилье. Сейчас он хочет, чтобы мы отправились в «Горлицу», туда мы и поедем.

– Ты как, мечтаешь насладиться «неотесанной» жизнью? – выгнув бровь, поинтересовалась Этта.

Их путь пролегал вдоль «старого почтового тракта», как выразился кучер. Этта узнавала названия, когда они окунулись в гущу этого Манхэттена, – Уолл-стрит, Бродвей. Но как только они миновали общинные земли – зеленый парк, переполненный беженцами-погорельцами, их спасенными пожитками, солдатами, пытающимися держать их в узде, – город превратился в сельскую местность.

Пустую.

Холмистую.

Сельскую.

Этта изумленно покачала головой.

– Знаю, – задумчиво пробормотала София. – Большое искушение купить несколько участков и придержать пару столетий.

В городе – в ее городе – привыкаешь перемещаться в тени гигантских зданий, жертвуя видом на звезды в угоду световому загрязнению. Но здесь небо было голым, нетронутым, мерцающим тысячью огней; кроме редких домов, то маленьких, то больших, было не на что посмотреть. Этта услышала блеяние овцы и ржание коня, тихое журчание ручья.

Она скучала по стремительному пульсу жизни дома; по поднимающемуся от асфальта жару, по отблескам солнечного света в бесконечных окнах, по толпам; постоянному гулу движения, сигнализации, поездам.

Это скоро закончится, напомнила она себе.

Надеюсь.

Напряжение, свернувшееся в животе, распространилось по венам, как паутина, слишком липкая, чтобы полностью от нее избавиться. Этта попыталась представить, как будет выглядеть этот «дедушка», что он о ней подумает, но у нее были только описания Софии и Николаса; вместе они рисовали в ее воображении довольно яркий образ старика с окровавленным мечом, сморщенным комком пепла и льда вместо сердца, с клыками и когтями.

«Дыши, – думала она в отчаянии, – размеренно». Что еще она могла сделать? Любые сведения, которые она сможет из него выжать, помогут ей сбежать, выяснить, как вернуться к Элис.